Тэмуджин. Книга 3

По кругу возжигали тринадцать больших костров. Молодые мужчины с длинными ножами в руках выходили вперед и возле каждого костра забивали по одному черному жеребцу и по три барана. Сноровисто орудуя ножами, они искусно отделяли головы животных вместе с горлом и легкими, сердцем, почками и печенью и держали все это высоко на руках, поднимая к темному небу, пока шаманы обращались с молитвами к небожителям. Те просили богов сдержать свой извечный гнев, смилостивиться и принять жертву.

Потом сжигали лошадиные и бараньи головы с внутренностями на кострах – в честь тех же тринадцати восточных богов, тут же обильно угощали их кровью, с молитвами кропя в звездное небо большими и малыми чашами.

Оставшиеся туши разделывали, варили в котлах и раздавали народу. Харачу вместе с голодными детьми темными толпами набрасывались на даровую еду, враз опустошали чугунные котлы в человеческий рост. Котлы снова наполнялись водой, вновь бросали туда груды мяса и подбрасывали топлива в огонь.

Поодаль толпились рабы, ожидая подаяния. Им бросали объеденные кости – прямо на снег, те тут же подбирали их, не давая остынуть, догрызали. Отдельно варили им требуху, они хватали недоваренное прямо из котла, рвали друг у друга из рук и мгновенно отправляли в свои изнывающие желудки.

Тут же, у костров, черпаками разливали архи. Народ теснился вокруг виночерпиев, смеясь и толкаясь, подставляли чаши. Набив животы, развеселившись, все брались за руки и допоздна плясали у костров.

На следующую ночь все повторялось снова и также на третью ночь, а дальше и без жертвоприношений продолжались пиры и гуляния. Народ в пьяном забытьи отходил от горя по погибшим сородичам, слышались давно позабытые в народе хохот и веселые голоса.

XV

В конце зимы Джэлмэ приехал в гости к родителям в тайчиутскую ставку. С начала зимы он уже трижды бывал у них, узнавал о новостях в степи. Прошлый его приезд почти совпал со вторым неудачным походом борджигинов: он приехал через два дня после того, как разбитые наголову войска вернулись в курени. В тайчиутском курене тогда шли похороны, и Джэлмэ, наскоро разузнав у отца о подробностях, поспешил в обратный путь. Теперь он приехал узнать, не случилось ли чего-нибудь еще, да посмотреть, как народ отходит от тяжелого потрясения.

Добрался он до куреня под вечер, на второй день после выезда из стойбища Тэмуджина в Бурги-Эрги. Было все еще морозно и в открытой степи с воем дул порывистый восточный ветер.

В сумерках приблизившись к крайним юртам, Джэлмэ с южной стороны обогнул их и подъехал к восточной окраине. Родительская юрта стояла особняком, рядом с земляной кузницей, в шагах шестидесяти от внешнего круга.

Подъезжая, он оглядел родительский айл. На юрте с дымохода наполовину было сдвинуто войлочное покрывало, на складках его ярко подрагивал красноватый свет изнутри, от очажного огня. Порывом ветра донесло до ноздрей Джэлмэ теплый запах дыма и вареной арсы.

Он спешился у коновязи. Сзади к нему подошла старая черная собака, пастуший волкодав, с которым он играл еще в детстве. Виляя ободранным хвостом, она обнюхала его и проводила до двери юрты.

Приподняв плотно заткнутый полог, Джэлмэ низко нагнулся и быстро вошел в родительское жилище.

Свои все были дома, сидели вокруг очага. Над ярким огнем от березовых дров темнел чугунный котел с подкипающей арсой. Мать, прищурившись от очажного жара, помешивала длинным черпаком. Она мельком взглянула на вошедшего сына, в глазах ее на миг блеснула теплая материнская радость, и вновь перевела взгляд на огонь. Убирая котел с очага, сказала:

– В самое время к горячей еде подъехал, значит, удачливым будешь. Наверно, намерзся в степи?

Отец всю жизнь, как помнил Джэлмэ, проживший с неподвижным, суровым, будто окаменевшим лицом, в эти тревожные дни и вовсе не раздвигал бровей, носил глубокую складку над темной переносицей. Он и сейчас сидел нахмуренный, в одиночку перемалывая свои мысли. Исподлобья покосился на вошедшего сына, смерил с головы до ног и снова отвел взгляд на огонь. Зато радостно улыбнулись младшие: брат Субэдэй (моложе Джэлмэ на два года), сестры Хубулэй и Туя. Отвернувшись от костра, пряча от родителей лица, они с загоревшимися глазами смотрели на него.

Джэлмэ поздоровался со всеми, стряхнул с одежды пристывший снег и только тогда ответил матери:

– Замерз не сильно, только ветер всю дорогу бил в лицо.

Он сбросил у двери покрытую инеем длиннополую волчью шубу, подошел к онгонам, низко поклонился. Субэдэй уступил ему место рядом с отцом.

– Ну, ничего, сейчас поешь горячего и разом отогреешься, – низким, ласковым голосом говорила мать, начиная разливать арсу. – Под таким ветром не то что замерзнуть, окоченеть можно.

– В этой шубе я даже не чувствую холода, – беспечно улыбнулся в ответ Джэлмэ. – Я и ночевал в дороге без костра. Зарылся в сугроб и проспал там, как медведь.

– Что это ты говоришь! – в голосе матери прозвучало недовольство. – Как можно в такую пору ночевать без огня? Для чего я вам каждый раз повторяю: в зимнее время всегда нужно иметь при себе огниво и сухой трут.