Тэмуджин. Книга 4

Стало тихо, все примолкли и оглянулись на старика с длинной седой бородой, сидевшего посередине у правой стены. Это был Хорчи-Усун, нойон рода бааринов. Сердито оглядываясь по сторонам, он развел руками:

– Что слышат мои уши? Что это вы тут болтаете?! Послушайте лучше меня. Раньше к моим словам ханы прислушивались, не то что вы, вот и помолчите да хорошенько подумайте над тем, что я скажу. Я вот смотрю на вас и удивляюсь: как нынешние люди поглупели! Да разве так решаются большие дела? Один созывает всех и кричит: давайте этого сделаем ханом. Никто толком не знает, кто это такой, не выясняют, не обсуждают между собой, а уже все орут: «Давайте, давайте его ханом сделаем!» Были бы тут ваши отцы, плетей вам надавали бы так, что вы потом три месяца чесали свои зады. Они и сейчас слушают вас, должно быть, да удивляются… Надо ведь сначала подумать, какой из него будет толк, может ли он быть ханом. Ну, улус у него большой, а дальше что? Заслуги какие-то у него есть перед племенем? Чего-нибудь он сделал такого, что показало бы всем, что из него будет настоящий хан, а не одно только имя? И еще: когда выбирают хана, смотрят ведь и на других: есть ли еще кто-нибудь достойный. Сравнивают, выявляют лучшего. А я вам скажу, что у нас в племени есть такой человек – это Тэмуджин, сын киятского Есугея – тот, как вы помните, прошлогодней войне положил конец, позвав сюда анду своего отца, кереитского хана. Вот его великая заслуга перед племенем. Если бы не он тогда, еще неизвестно, живы были бы вы все сейчас или давно уж по буграм белели ваши кости. А этим летом он собрал отовсюду войска и меркитское племя разгромил так, что те разбежались по всем краям и не скоро еще соберутся. Он и отцовский улус восстановил, от Таргудая все владения вернул – в такие-то годы! Вот из него будет хан так хан.

– А чем же Джамуха плох? – спросил Алтан, покраснев от волнения, в упор глядя на него. – У него ведь войска вдвое больше…

– Я же не говорю, что он плох, – развел тот руками. – Я говорю, мы не знаем, какой из него будет хан, потому и не советую с ним спешить. Для тебя-то он, может, и подходит, потому что сестра вашего Ехэ-Цэрэна – его мать. Он твой племянник, тебе-то хорошо будет при нем, а нам каково будет, мы не знаем…

Алтан сурово сдвинул брови, громко прокашлявшись, начал было:

– Ну, вот что я скажу, нойоны…

Но старик повысил голос, осадил его:

– Ты меня не перебивай, я вижу, куда ты тянешь, а потому скажу: мы – нойоны со своими знаменами, а не твои подданные, у нас свои головы есть. И я еще не все сказал… – Он обратился к остальным: – Я давно присматриваюсь к молодым в нашем племени, а к этим двоим – особенно, потому что улусы у них большие, и отцы их были знатные люди, значит, за ними будущее. Я и о предках их до десятого колена знаю. И по всем приметам Тэмуджин далеко превосходит и Джамуху, и всех остальных. А тут я как раз и другое увидел. Вы все знаете, что прадед мой был большой черный шаман. Шаманом я не стал, но иногда в снах своих вижу, что нас ждет впереди. Многим из вас я в прошлые годы говорил, что с Таргудаем мы много горя познаем, что он всех заведет в болото, а кто меня тогда послушал? И разве я не прав оказался? И теперь я вам скажу, а вы запомните мои слова. Когда мы ехали сюда с Онона, в первую ночь, когда ночевали на Шуусе[30], мне приснился сон. Снилось мне, будто по айлу Джамухи ходит большая светло-рыжая корова и бодает все, что перед ней окажется. А рога у нее вот такие. – Старик на два локтя развел руки. – Раскидала она все юрты и хочет забодать самого Джамуху. Ходит вокруг него, а он стоит испуганный, ни жив ни мертв. Видно, и забодала бы насмерть, да одно его спасло, что рог у нее сломался. Тут я оглянулся и вижу другое: по степи идет комолый рябой вол. Везет он большую юрту на колесах, а позади едет Тэмуджин, а бык ревет: «Небо с землей сговорились и нарекли Тэмуджина ханом. Только он сможет взять всех монголов в свои руки!» Вот какой сон мне приснился! Поэтому и говорю вам, и тебе, Алтан, тоже: не спешите с этим Джамухой, выбрать-то выберете, дело недолгое, но как бы вам потом не пожалеть. Мне-то уже сейчас ясно, что ханом будет Тэмуджин. А вы, как посмотрю, в яму собрались прыгать всем скопом. Хотите – прыгайте, я вас предупредил. Но сам я, если что, уйду к Тэмуджину.

Тяжелая повисла тишина. Нойоны призадумались, и было видно, что на них сильно воздействовали слова бааринского вождя: такой сон как раз в то время, когда им нужно выбирать свою судьбу, не мог быть случайным – это могло быть предупреждением сверху, от предков или от богов.

Алтана тоже будто что-то внутренне толкнуло от слов старика, он почувствовал в них какой-то резон, но, помня обязательство перед Джамухой, не имея другого пути, он думал лишь о том, как отстоять начатое дело, перетянуть нойонов на свою сторону.