Темза. Священная река

Спутником его в том путешествии был Томас Лав Пикок, уже написавший поэму “Гений Темзы” (1812). Оба они представляли речную поэтическую школу. В детстве Пикок жил в Чертси, а похоронили его в Шеппертоне. Итак, начало и конец его существования были связаны с Темзой (этому закону, похоже, подчинялись многие жизни). В романе “Замок Кротчет” (1831) Пикок создал портрет Шелли, каким он был во время этого путешествия. Пикок изображает “мистера Филпота”, который “часами лежал в одиночестве, слушая журчание воды, рассекаемой носом лодки, и время от времени просвещал честную кампанию рассуждениями о великих переменах, которые произойдут в мире благодаря пароходному сообщению на реках…”

На два дня они остановились в Лечлейде, и тропа между церковью и рекой до сих пор называется “тропой Шелли”. Так всякий речной поэт впечатывает себя в местность. Эта церковь XV века вдохновила Шелли на стихотворение “Летний вечер на кладбище”. Созданию большой поэмы в честь Темзы, возможно, препятствуют ее переменчивость и многообразие; ее поэтический образ составлен из небольших картин, подобных картине лечлейдского кладбища. Темза не может подвигнуть поэта на сочинение в героическом размере, исполненное ощущения грандиозности; она пестует поэзию тени и уединения, отдыха и покоя, которой не свойственны эпические интонации.

По возвращении из Лечлейда Шелли сочинил поэму “Аластор, или дух одиночества” (1815), где явственно изобразил пейзаж верхней Темзы:

Листва и ветви встречные соткали
Тенистый сумрак над стезей поэта…[85]

В “Аласторе”, кроме того, он сравнивает путь поэта с плаванием к речным верховьям: путешествие в прошлое, путешествие в тайники воображения – это речное путешествие. Сама же река превращается в трепетное, боязливое божество. “Реки не похожи на дороги, созданные руками человека, – писал он Пикоку. – Они напоминают наш ум, который странствует по своей прихоти среди пустынного бездорожья и течет сквозь прелестнейшие укромные уголки природы”. Человеческое существование “подобно реке, чей стремительный и непрерывающийся поток направлен вовне”. Итак, река для Шелли – метафора человеческого сознания, и, в частности, она символизирует характерное качество самого поэта, ту текучесть, о которой писал Уильям Хэзлитт: “Он с его гибкостью, с его изменчивостью, можно сказать, не вступает со всем окружающим в схватку, не берет мир на абордаж, а скользит по нему, как река”. Это самое ясное из возможных описаний созвучия между человеком и рекой, человеком вообще и Шелли в особенности. Неизменно желавший находиться около реки, которая составляла часть его существа, Шелли был с Темзой в ладу.

Через три года после речного путешествия с Пикоком Шелли снял дом на Темзе в Грейт-Марлоу (графство Букингемшир), где он написал “Восстание Ислама” (1818). Оттуда он много раз плавал в свои любимые места на реке – в Бишем, в Медменем, в Хенли, в Мейденхед. Немалую часть “Восстания Ислама” он написал в Бишемском лесу или плывя между поросшими буком берегами близ Бишема в лодке, которая называлась “Вага”. Образы этой поэмы непосредственно связаны с рекой, и в ней встречаются строки, которые прямо ассоциируются с тем, что окружало поэта:

Водопады струятся меж диких зеленых островков,
Создававших для моей одинокой лодки уединенное убежище
Из замшелых деревьев и трав… [86]

Это пейзаж Темзы, который Мэри Шелли считала “неповторимо прекрасным”.

В одном из своих писем Шелли говорит о тирании мест: тебе кажется, сетует он, что ты покинул некий край, но ты по-прежнему в нем обитаешь. Отсутствуя, ты остаешься его жителем. Здесь слышится душевный отклик поэта на пребывание у Темзы, и в самом ритме его стихов можно почувствовать движение реки. Йейтс писал о нем, что “был один образ, который являлся ему снова и снова, – образ лодки, плывущей по широкой реке… кто бы ты ни был, всегда есть какая-то одна картина, одно приключение, один пейзаж, через который приоткрывается твое тайное бытие”. И, разумеется, мы помним, что Шелли погиб в открытом море – в водной стихии, которой он посвятил жизнь.

Уильям Моррис родился в Уолтемстоу, на границе болот, лежащих к северу от Темзы, и некоторым из самых знаменитых своих узоров для тканей и обоев он дал названия притоков этой реки: “Ивенлоуд”, “Кеннет”, “Уондл”, “Уэй”. Большую часть жизни он провел в поместье Келмскотт близ Оксфорда в нескольких шагах от реки и в прибрежном Келмскотт-хаусе в Хаммерсмите. Как некий средневековый лодочник, он совершал поездки по реке из одного дома в другой. Это неторопливое плавание занимало примерно шесть дней; два родственных мира, которые оно соединяло, он увековечил во вступительных строках к разделу “Июнь” поэмы “Земной рай” (1865–1870):