Тень

Вода бежала здесь так близко, что, если хорошенько высунуться в окно, можно было коснуться ее рукой. Лесэн залез на подоконник и соскользнул вниз с легкостью мыши. Только кончик его длинного хвоста тихо звякнул золотым колечком – и риса слился с темнотой за окном.

Уна села на край, свесив вниз босые ноги.

Канал, неустанно омывающий торец дома, называли Жасминовым. На пике цветения кусты, высаженные по всей его длине, пускали по воде полчища белых корабликов. Девушке нравилось наблюдать за этим шествием с узких мостиков и вдыхать пьянящий аромат, густой настолько, что, казалось, даже одежда успевала пропитаться им. Сейчас он уже оставался лишь одной из нот в симфонии ночного воздуха. А редкие лепестки на водном бархате создавали ощущение летящего под ногами ночного неба.

Лесэн вынырнул и устроился напротив, будто в воде ему была приготовлена удобная лавочка. Темная кожа прятала его среди мрачного камня и зелени кустов. Но желтые глаза рисы сияли, будто освещая все вокруг. Он смотрел, как Уна, чуть смущаясь, допивает вино. Его взгляд не звал, не оценивал, не ласкал любованием. В этих глазах играло счастье, и она была его частью. Частью целого. Наравне с водой, ночью, свободой и жизнью, которую риса только что чуть не потерял. И давно Уна не чувствовала себя такой драгоценной. Девушка потянула за пояс халата и, сбросив его, словно грубую старую шкуру, тоже скользнула вниз. Холодная вода обожгла практически обнаженное тело. Она ощущалась необычно густой. Казалось, толща реки разделилась на потоки, и Уна плывет меж ними, как между спинами гибких змей. Они не опасны. Они ласкают кожу. Лесэн нырнул ей навстречу, и к прикосновениям этих змей присоединились и другие прикосновения. Нежные и сильные. Ледяные и горячие. Уна обнимала тело рисы, но будто обнимала саму реку, саму суть воды. Ее силу, ее грацию, ее мудрость, ее всепроникающее присутствие. Вечность, живущую в каждой капле. Такую хрупкую и непостоянную и вместе с тем совершенно бессмертную. Она целовала это бессмертие, эту вечность, растворяясь, сливаясь с нею. Становясь такой же холодной, но настолько живой, насколько не была раньше.

– Любовь повсюду… – выдохнул возле ее уха Лесэн.

И повинуясь этому заклинанию, любовь действительно проступила всюду. Она будто начала лучиться и сочиться из всего, что окружало их. Ею были полны вода и притихшее над головами небо. Она сияла теплом из каждого красноватого окна. Она была вкусом губ. Она заполняла доверху сердце.

В мире, где один так легко может убить другого, где так много жестокости и лжи, любовь была повсюду…

Неприятное ощущение дежавю повисло в воздухе. Ароматами тревоги и какого-то пугающего бессилия оно преследовало Уну-Жанел в каждом начатом деле, в каждой, даже самой отстраненной мысли. Откуда оно взялось? Источник был заперт в кабинете Карлая. Час назад, когда дверь особенно звонко хлопнула, пропустив влетевшего вихрем Лесэна, истеричное эхо разнесло эти споры волнения по всему дому, и он замер, прислушиваясь.

Наконец риса появился в гостиной. Огонь в камине дрогнул.

Юноша еле заметно качнул головой в сторону кабинета. Уна вспорхнула с софы, а когда проходила мимо Лесэна, почувствовала, как легонько легли ей на плечо холодные пальцы. Они вроде бы показывали направление, но было в этом что-то еще. Будто риса украдкой прошептал: «Держитесь! У нас плохие новости!». И как же вкус новостей исказил лицо Карлая! Нахмуренные брови, сжатые губы, тяжелый взгляд – все это сделало обычно такое теплое и располагающее лицо свирепым и пугающим. Он листал записную книжку, делая пометки на лежащих в беспорядке листах. Руки его дрожали от злости. Чернила капнули и испачкали край манжеты.

– Нам нужно будет ненадолго уехать, – начал он, явно стараясь не поднимать глаз на супругу, застывшую, не дойдя до него нескольких шагов. – Необходимо доставить партию медикаментов в один госпиталь на периферии.

– На линии нападений? – спросила она, чувствуя, как непроизнесенный ответ уже колючим льдом забирается ей под кожу.

– Да. Губернатор настаивает, – слова давались ему с ощутимым трудом, – что этот груз необходим там немедленно.

– Губернатор!!! – выкрикнула она сквозь калейдоскоп совсем свежих воспоминаний о звериных рожах, ядовитых словах и крови Лесэна, размазанной по расколотым плиткам пола.

Карлай попытался не то улыбнуться, не то глубоко вздохнуть, но получился скорее звериный оскал.

– Хорошо, но зачем везти самому?!!

– Это рядом с одной из моих фабрик. – Карлай снова опустил глаза на бумаги. Кулаки его сжались. – Я давно не получал оттуда никаких сообщений…

– Откуда?!

– Ломбре-де-Эста, – бросил риса. Да, именно бросил, как швыряют вещь, которую силишься починить, а она не дается, лишь обдирает пальцы. Уна обернулась на него, обнаружив, что тот шел за ней следом.

– Но это же… – Дыхание девушки перехватило. – Но… Ты же говорил, эта фабрика хорошо охраняется! И там рядом была база регулярной армии…

– Защита была пробита, и ее недавно перебросили ближе к центру. Люди гибнут. Им нужна помощь.

– Но это же…