Тень

– Но что если… Я могла ошибиться.

– Ты могла, но я нет! – бросил он уже из-за плеча, и мужчины побежали к перекошенной пасти старого госпиталя.

Секунду она еще смотрела, как смывает их силуэты стена дождя, а потом рванула сама. Так, как не помнила когда бежала последний раз. Мокрая одежда мешала двигаться, волосы – смотреть по сторонам. Спуск был довольно крутым, и подбитые подковками сапоги то и дело поскальзывались на мостовой. Пару раз Уна ободрала руки, цепляясь за грубую кладку зданий, чтобы не упасть. Но все происходящее снаружи меркло по сравнению с беснующейся внутри мыслью: Карлай там! Там, в непонятной западне! Только небо знает, кем и для чего устроенной! Там, где Лесэн уже был ранен! Там, где нет никого, кроме Хигера, кто мог бы помочь… Мажордома, в чьих руках она привыкла видеть посуду, но не оружие!

Она рванула на себя дверь небольшой постовой жандармерии, практически висящей над перекрестком двух каналов. Рокот утопающей в дожде улицы ворвался в прокуренное помещение и заставил всех повернуться к вошедшей.

Она кричала, потому что плохо слышала собственный голос за грохотом сердца. Двое хмурых парней накинули плащи и, не задавая лишних вопросов, вынырнули из своего убежища.

Конечно, она за ними не поспела.

Подъем давался еще сложнее. В груди жгло от каждого вздоха, будто кто-то швырял Уне в горло раскаленные угли. Наконец она увидела часовню, за ней заросший зеленью забор старого госпиталя и прямоугольник их экипажа напротив. Неподвижный, пустой.

Влетая в приоткрытые ворота, она услышала крик и выстрел. Из чудом уцелевшего окна второго этажа полетели осколки, присоединив звон к дождевой дроби. Вряд ли она отдавала себе отчет в том, что кричит не Карлай. Все в ее теле превратилось в чувство, в инстинкт. Она не думала, но знала. Будто в грудь ей воткнут крюк и тащит ее вперед по заваленным рухлядью коридорам, через опустевшие дверные проемы туда, где за очередным поворотом…

Уна увидела их.

Когда-то в этом зале был стеклянный купол, сейчас через дыру, тянущуюся вниз изломанными кусками профиля, падал хоровод серебряных капель. Город отбрасывал на пол тусклый круг света, и посреди этой пугающей арены сидел Карлай. На его коленях лежал Лесэн. От раскинутых по грязному кафелю рук разбегались пугающие темные дорожки. Дорожки, которые жадно съедал вездесущий дождь.

Она бросилась к Лесэну тоже.

Пульс. Дыхание. Раны.

– Жив… – выдохнула она, поднимая наконец глаза на мужа.

Тахис закивал ей. Стянул с шеи платок. Они вместе перетянули самую опасную рану. Второй девушка занялась сама, искоса наблюдая, как Карлай прижимает Лесэна к груди. Как шепчет что-то ему в ухо. Как слегка сотрясается его ссутуленная спина. И ей хотелось так же прижать к груди этого безвольно лежащего паренька. Такого юного и красивого. Ни за что раздавленного жерновами чьих-то амбиций, жадности и тщеславия. Хотелось обнять и завыть, умоляя, чтобы тот открыл глаза. Чтобы подарил хотя бы тень улыбки. Улыбки, которую она еще недавно так не желала видеть.

…Служители жандармерии опускали глаза, объясняя, что точную причину похищения установить так и не удалось. Одни пытались скормить Карлаю версию об ограблении его тени, ведь нападавшие имели давнюю сомнительную историю, а риса всегда носят на себе драгоценности. Другие ссылались на расовую неприязнь и участившиеся беспорядки в городе на фоне войны. Все, конечно, обещали, что виновные будут наказаны по букве закона, но дело быстро закрыли. Лесэну же пришлось провести некоторое время в частном госпитале неподалеку. Его возвращение домой ощущалось как настоящий праздник. Уна даже представить не могла, как этот холоднокровный согревал собой весь дом. Как любила его обслуга. Как сама девушка успела привязаться к нему.

Она навещала рису в госпитале каждый день и, сидя на широком подоконнике его палаты, тайком от персонала кормила юношу любимым ореховым печеньем. И клятвенно обещала, что, когда тот вернется домой, сама спустится на кухню, чтобы приготовить пряные рогалики по семейному рецепту.

Но когда этот день настал, оказалось, что они просто не могут расстаться, чтобы выполнить это обещание. Не на полу же кухни сидеть втроем под одним пледом, то и дело опрокидывая бокалы с вином от неловкости движений или смеха, забыв, что вокруг вообще есть еще что-то…

Первым от их урчащего трехголового существа вынужден был отделиться Карлай. Он и так почти на сутки бросил все свои дела. Теперь они настойчиво призывали его оказаться по другую сторону гранатовых окон.

– Я так хочу в воду… – шепнул чуть позже Лесэн, глядя, как танцуют на стекле серебряные дождевые змейки. – Река зовет меня… Река зовет меня…

И он выбрался из-под пледа и, на ходу освобождаясь от халата, начал открывать окно.

– Куда ты?! – запротестовала Уна. – Ты еще не поправился до конца!

– Она оближет мои раны, и те затянутся быстрее, – произнес риса, прикрывая глаза и мечтательно улыбаясь. Толкнул створки, пуская в дом шум и холод. Пока еще приятный в сравнении с комнатой, где от свечей и камина давно стало душно.