Тень

Витя шагнул за порог и остановился. Опустив глаза, он с интересом посмотрел на лужу, которая стремительно расползалась под его ногами.

– Бля. Обоссался. Все ты виноват!

Витя хотел повернуться, потерял равновесие и упал в сугроб у крыльца. С трудом приподнялся, перевернулся, встал на четвереньки и начал заползать обратно на крыльцо. Степа стоял в дверях и смотрел на него с нескрываемым презрением. Выражение лица так отчетливо передавало его состояние, что Витя понял это даже сквозь тяжелые, как стекловата, водочные пары, заполнившие его сознание. Он собрал последние силы в кулак и заорал:

– Че смотришь, отцу родному помоги встать!

Степа закрыл дверь. Он повернул в замке ключ, задернул щеколду и сел, прислонившись к двери спиной. Он слышал, как за дверью возится отец, как он заползает на крыльцо, как с трудом встает, держась за дверь. Витя начал бить кулаком в дверь с такой силой, что она заходила ходуном. А Степа все сидел, подобрав колени под себя, и смотрел прямо перед собой. Что бы ни случилось, он не сдвинется с места. Если Витя обойдет дом и вломится в окно, он его, наверное, убьет. «Ну и ладно, – думал Степа. – Убьет и убьет». Может быть, Вите и самому пришла в голову эта мысль, потому что стук прекратился. Степа просидел под дверью до самого утра и только тогда рискнул открыть ее и выглянуть наружу.

Игорь Валерьевич стоял у окна и смотрел на просыпающийся город. Ночью он совсем не спал. Даже привычных для себя сорок минут – слишком уж сильно было его возбуждение. И сейчас, стоя у окна, он пытался как-то разобраться со своими чувствами, систематизировать их и привести в порядок. Сделать это оказалось гораздо сложнее, чем он мог себе представить. Игорь Валерьевич давно не чувствовал практически ничего, кроме скуки или ярости, двух чувств, которые давались ему лучше всего. Он начисто отвык от всяких ощущений. Возбуждение. Радость. Ожидание! Даже легкая тревога. Впервые за много лет он чего-то по-настоящему ждал.

Сегодня в пять часов утра, когда он явился с докладом к начальнику, так же как и он не признававшему привычного нормальным людям распорядка дня, он впервые поймал себя на мысли, что говорит совершенно механически. Ему было все равно, какое впечатление произведут его слова на собеседника, потому что все мысли его были только об одном: скорее бы настал вечер. Скорее бы наступила ночь, и я смог бы совершить то Дело, ради которого я родился. Совершить Поступок. Стать бессмертным. Если хозяин и уловил душевное беспокойство своего преданного пса, то он никак этого не проявил, и Игорь Валерьевич, закончив доклад, быстро попрощался и поспешил обратно в свой «зиккурат», чтобы продолжить размышления.

Глядя на людишек, спешивших под его окнами по своим бессмысленным делам, Игорь Валерьевич задумался о природе власти – об этом он думал часто. Вся его молодость прошла в мыслях и мечтах о власти – он видел в обладании ею подлинную свободу. Высшую точку, доступную человеку в его духовном развитии. Да, да, в юности Игорь Валерьевич был не чужд романтического мистицизма. Оказавшись же на самой верхушке, он понял, что заблуждался. Да, власть дала ему свободу, но она не дала ему смысла. Смысл он нашел самостоятельно и неожиданно. Абсолютная власть лишь помогла ему реализовать свой замысел.