Тень дьявола

— Тогда жду через час на нашем месте.

— Договорились. Бросаю все дела и еду. — Алексей дождался гудков и только после этого повесил трубку.

Прошло много лет, а в Кедрове до сих пор продолжала жить запрессованная в мозг пунктуальность военного разведчика — ровно через час он был в обозначенном месте. В отличие от Алексея, профессор Старостин завидной пунктуальностью не отличался и всякий раз запаздывал.

В ожидании встречи Алексей подошёл к чугунному ограждению набережной и, опершись на него, уставился на реку. Была вторая половина сентября, наступило бабье лето. День выдался на удивление тихим и по-летнему тёплым. Неподвижная водная гладь казалась огромным тёмным зеркалом, отражающим в себе разгоревшееся солнце и жидкие белесые облачка. Кристально прозрачный воздух отдавал какой-то горчинкой, возможно, он пропитался испарениями, исходящими от толстого слоя павшей листвы. Был обычный рабочий день, и безлюдная в это время набережная звенела первозданной тишиной. На какое-то мгновенье Алексею вдруг показалось, что всё вокруг спит: и вода, и деревья, и старик-рыбак, сидящий неподалёку на раскладном стульчике, и даже мощный железобетонный мост через Каму был пустынен. Он, будто уставший великан, прилёг над рекой отдохнуть, чтобы на короткое время избавиться от постоянно гудящего потока автомобилей.

Алексей повернул голову в сторону речного вокзала и заметил знакомую фигуру профессора Старостина. Тот быстро приближался и, завидев Кедрова, принялся приветственно махать рукой. Алексей отошёл от парапета и двинулся навстречу.

— Какими судьбами? — повторил Илья Михайлович фразу из ночного сна.

— Да вот, решил навестить родной город, не век же ползать по Чердынским болотам.

Мужчины обнялись, похлопывая друг друга по спине. Затем подошли к облюбованной ранее скамейке, присели.

— Какой денёк выдался! Просто на загляденье! — восторженно проговорил Старостин, оглядываясь по сторонам. — Если бы не твой звонок, разве выбрался бы я сюда? Ни за что! Прозябал бы в своей душегубке.

Глаза профессора погрустнели, он замолчал и уставился куда-то вдаль.

Разглядев озабоченность на лице Старостина, Алексей спросил:

— Всё та же безнадёга в исследованиях и никакого продвижения вперёд?

— К сожалению, это так. После твоего ухода ко мне ни разу не приходило озарение. В твоё возвращение перестал верить, и неделю назад принял окончательное решение: всё, пора остановиться. Понял, что в одиночку не поймать мне Жар-птицу, слишком уж высоко парит она над землёй. Видимо, мечта всей моей жизни не более чем мираж. Пора прекратить обманчивое перемещение по пустыне.

На секунду Алексею показалось, что Илья Михайлович вот-вот заплачет. Челюсть у того отвисла, в глазах застыла скорбь. Кедров не знал, как реагировать на такое мрачное заявление. Из уст профессора он не услышал ни слова о своём возвращении. Ему было невдомёк, что Старостин решил таким способом разжалобить его, сыграть на его чувствах, и вернуть в лабораторию. Направляясь на встречу, Илья Михайлович почему-то решил, что Кедров намерен сообщить ему о своём уходе из лаборатории и, как порядочный человек, извиниться. Только и всего. Не зря же он отказался свидеться с Наденькой. Зная её напористость, Кедров бы не устоял, сдался перед тирадами веских убеждений. А здесь, на набережной, с глазу на глаз проще сообщить о принятом решении.

— Рано вы опускаете руки, Илья Михайлович, — спокойно, но твёрдо сказал Алексей. — Очень рано. Всё только начинается. У вас есть реальный шанс ухватить свою Жар-птицу за хвост.

Старостин растерянно обернулся к Кедрову, потом, немного оживившись, с подозрением воскликнул:

— Ты совершил открытие? Какое? — Лицо профессора быстро преобразилось, на нём засверкала широкая радостная улыбка. — Говори, не томи! — Он схватил Алексея за руку, затряс её.

— Должен вас огорчить, Илья Михайлович, но пока я не сделал никакого открытия, — признался Кедров. — Однако, — он поднял вверх указательный палец, — я приобрёл колоссальный багаж знаний. Это больше, чем открытие, поверьте мне.

Собравшись с мыслями, Алексей рассказал Старостину всё, что с ним произошло на загадочном острове.

— Ми-истика, — протянул профессор, когда Кедров закончил свой рассказ. — Если бы я услышал нечто подобное из уст другого человека, я счёл бы его сумасшедшим.

— Спасибо за откровенность, — усмехнулся Алексей. — Вас я могу понять, потому, как несколько месяцев назад сам испытывал недоверие к словам старца. Поверить в реальность чудес, которые произошли со мной, невозможно, пока эти самые чудеса не предстанут перед вашими глазами, верно?

— Так оно, конечно… — замялся Илья Михайлович, — но солнце высоко, а остров далеко, остаётся поверить на слово.

— Не нужно ехать к чёрту на кулички, вся феноменальная сила при мне, и я могу продемонстрировать вам кое-что.

— Прямо здесь?

— Да, прямо здесь и прямо сейчас.

Кедров попросил у Старостина ручку и расчёску, положил их на скамейку. После минутного воздействия взглядом, предметы задвигались и, благополучно достигнув края, упали на асфальт.