Тень Галена

– Он тоже был там трофеем. Но только среди самых дешевых… – молодой иудей поджал губы и подстегнул верблюда.

Какое-то время мы шли молча. Скудная зелень, что я примечал еще с корабля, упорно прокладывала себе путь сквозь пески и щебень, шуршавшие под шагами наших верблюдов. Высокие, статные животные медленно несли нас сквозь засушливый океан, то тут, то там норовя ухватить питательную для одних себя колючку.

– А море? Далеко ли до него? – прервал затянувшееся молчание Гален. То море, я имею в виду, что греки называют Асфальтовым, из-за обилия в нем горной смолы и битума. Ну а вы здесь, кажется, зовете его просто соленым.

Наум кивнул.

– Недалеко, господин. В пути до его берегов и обратно хватит, пожалуй, даже одного дня. Вам угодно будет отправиться и туда?

– Было бы любопытно взглянуть! Есть некоторые камни – их зовут гагатом. Похожи на такие черные пластинки – они еще могут гореть. Знаешь такие?

Наум снова кивнул.

— Это замечательно! Они очень пригодятся мне в приготовлении одного лекарства, помогающего при отеках колена. Нелегко найти такие в прочих частях империи – я бы сделал себе личный запас. Плачу серебром!

Молодой иудей почтительно склонился и, когда отвернулся, я краем глаза заметил, как просияло его лицо.

Покачиваясь в хитро устроенном меж верблюжьих горбов седле, Гален достал из-под полы туники невесть, когда припрятанный свиток, развернул его и, невзирая на тряску, стал читать.

– Я кое-что захватил в Александрии – Плиний Старший пишет, вот, послушайте-ка – он начал читать вслух:

Все запахи уступают благоуханию бальзама, который дарован из всех земель одной Иудее; некогда он произрастал лишь в двух садах, и оба они принадлежали царю: площадь одного не превышала двадцати югеров, а другой был и того меньше...

– Так, ну это понятно – на ходу бурчал Гален себе под нос.

– Плоды его по вкусу напоминают вино, они красного цвета и маслянистые... Бальзам надрезают стеклом, камнем или костяными ножиками – он не выносит, когда его повреждает железо, и тотчас от этого погибает.

– Мм, как необычно, если только это правда – Гален хмыкнул. Так, что там дальше?

– Из надреза вытекает сок. Пучками шерсти собирают его в рога… переливают в глиняный сосуд… непременно свежевылепленный… Сок, как густое оливковое масло…

– Да-да-да! Это понятно – я не думал собирать его собственными руками – Гален начинал раздражаться.

– Так, а вот это уже интереснее! Плиний сообщает нам, что во времена Александра Великого за бальзамовый сок давали два его веса серебром. Кажется, как раз то, о чем ты и говорил – Наум – безумная дороговизна этой редкой субстанции.

Наум кивнул.

– Интересно, не стал ли он еще дороже? Ароматы за два веса серебром? Но ведь это же бесстыдный грабеж! – Гален задумался, сворачивая и убирая свиток обратно.

– Боюсь, господин, со временем все становится дороже. Так уж наш мир устроили боги – почтительно высказался Наум.

– На счет богов можно поспорить – после некоторой паузы парировал Гален.

***

— Это что-то невероятное! – в одной исподней тунике Гален лежал на воде, подняв руки и ноги так высоко над водой, словно спиной касался дна.

– То, как может держать тело эта удивительная жидкость? – уточнил я, осторожно опускаясь в воду на ближайшей отмели – я не умел плавать.

– Конечно нет, Квинт, ну какая вода, что за вздор! Какое мне до этого дело! Я говорю о том, что не вижу здесь ни единого создания! Ты сам посмотри – тут нет ни рыб, ни даже водорослей. Тем более нет устриц или ежей, ну и другой всякой живности – никогда не встречал столь зловещей пустоты. Похоже, тут не живет вообще ничего живого!

Я растерянно осмотрелся, будто пытался заметить какое-нибудь движение в воде, какое могло бы опровергнуть мрачные наблюдения Галена.

– А ты видел? В реках, что питают эту мертвую воду, рыба водится и вполне приличная. Особенно в Иордане! Видимо дело в самой воде – она здесь будто бы отравлена.

Вокруг нас раскинулись крутые каменистые склоны. Смешиваясь с солью, песок у водной кромки побелел, а местами лежал скатанными глыбами.

– Да, похоже, что это так – согласился я.

Асфальтовое море, впрочем, пользовалось интересом у многочисленных туристов по всей империи, так что безобидное мое предположение не было лишено смысла. Уступая, бесспорно, пирамидам Египта, Александрии, Антиохии и паре чудес света – иудейские земли манили путешественников, пилигримов, паломников и просто праздно любопытствующих из всех провинций, а особенно из столицы – Рима. Немало это удивляло местных жителей, в свою очередь мечтавших хоть одним глазком взглянуть на Вечный город, в их красочном воображении переполненный вещами много более удивительными, чем их скромный край. Однако, как заметил еще Плиний Младший [5]– «Мы странствуем по дорогам и морям, чтобы увидеть то, что не удостаиваем вниманием, когда оно находится прямо у нас перед носом. Воспеваем все то, что далеко и сохраняем равнодушие к тому, что рядом».

Мудрые слова, если подумать, не раз подтверждённые самой жизнью!