Тень и Коготь

Вот тут-то мне и пришел в голову неплохой план. Говоря всякому, кого ни встречу, будто тоже вызван на празднество (в конце концов, отчего бы среди прочих зрелищ не найтись места и пыткам?), а выйдя из отведенной мне комнаты для ночлега, сбился с пути, я получу неплохой шанс выяснить, где расположились Доркас и остальные. Размышляя над этим планом, я двинулся вверх по лестнице и на второй площадке свернул в коридор, которого прежде не видел. Коридор оказался гораздо длиннее и пышнее обставленным, чем тот, перед аванзалой. На стенах рядами висели темные живописные полотна в золоченых рамах, а между ними на пьедесталах красовались вазы, и бюсты, и другие предметы, названия коих мне неизвестны. Двери по бокам коридора отстояли одна от другой на сотню с лишним шагов – явный признак огромной величины находящихся за ними комнат, но все они были заперты, а подергав за ручки, я обнаружил, что металл их мне незнаком, а форма не предназначена для руки человека.

Пройдя этим коридором по меньшей мере пол-лиги, я увидел впереди старика, сидящего (как мне показалось вначале) на высоченном табурете. Однако вблизи обнаружилось, что за табурет я принял стремянку, а старик, устроившийся на ней, точно на насесте, чистит одно из полотен.

– Прошу прощения, – заговорил я.

Старик, обернувшись, в недоумении уставился вниз, на меня.

– А ведь голос твой мне определенно знаком.

Я тоже узнал и голос его, и лицо. То был Рудезинд, музейный смотритель из ордена кураторов, тот самый чистильщик картин, с которым я свел знакомство в давние-давние времена, когда мастер Гюрло послал меня в библиотеку за книгами для шатлены Теклы.

– Помнится, не так давно ты приходил искать Ультана. Стало быть, не нашел?

– Отчего же, нашел, – отвечал я. – Только было это уже довольно давно.

Похоже, ответ мой не на шутку рассердил старика.

– Я и не говорю «сегодня»! Но времени с тех пор прошло не так уж много. Я ведь помню даже пейзаж, над которым работал, а значит, очень уж много времени пройти никак не могло.

– И я помню, – сказал я. – Бурая пустыня, отраженная в золотом забрале человека в доспехах.

Старик, кивнув, сменил гнев на милость и, цепляясь за боковые стойки стремянки, с губкой в руке пополз вниз.

– Именно! Тот самый и есть. Хочешь, покажу? Получилось очень неплохо.

– Но мы ведь совсем в другом месте, мастер Рудезинд. Это же не Цитадель. Это – Обитель Абсолюта.

Однако старик и слушать меня не стал.

– Идем-ка, племянничек… Он где-то здесь, неподалеку. Ах, эти древние мастера… в искусстве письма с ними не сравнится никто, пусть даже краски изрядно поблекли. Уж я-то, скажу не хвастая, в искусстве кое-что смыслю. Видал я и армигеров, и экзультантов: приходят, смотрят, толкуют о том да о сем, а сами – невежды невеждами. Кто каждый мазок, каждую черточку на них вблизи разглядел? – С этим он звонко шлепнул губкой о грудь, склонился ко мне и понизил голос до шепота, хотя во всем коридоре, кроме нас, не было ни души. – Открою тебе секрет. Никто и знать не знает, но на одном из этих полотен изображен я!

Из вежливости я сказал, что не прочь бы взглянуть на его протрет.

– Я ищу его, а когда найду, расскажу тебе, где он. Никому невдомек, однако ради него я и чищу картины вот уж который десяток лет. Давно мог бы подать в отставку, но вот все еще здесь, а работаю дольше всех, кроме разве что Ультана. Ему, понимаешь ли, часов не разглядеть!

Старик разразился долгим, трескучим смехом.

– Вот интересно: может, ты сумеешь помочь? Тут где-то должны быть актеры, приглашенные на тиаз. Не знаешь ли ты, где их разместили?

– Слышал, слышал, – не слишком уверенно сказал старик. – В Зеленой Гримерке они, так уж ее называют.

– Не мог бы ты проводить меня туда?

Старик покачал головой.

– Полотен в ней нет, а потому и я там никогда не бывал, хотя на одной из картин ее видел. Идем-ка со мной. Я ее отыщу и покажу тебе.

С этим он потянул меня за край плаща, и я двинулся за ним следом.

– Пожалуй, лучше бы ты отвел меня к кому-нибудь, кто может указать туда путь.

– Тоже можно. Где-то в библиотеке старого Ультана имеется карта. Ультанов мальчишка вмиг ее тебе отыщет.

– Но здесь же не Цитадель, – снова напомнил я. – И, кстати, как ты вообще тут оказался? Неужели тебя ради чистки полотен сюда привезли?

– Верно, верно, истинно так, – подтвердил он, опершись на мое плечо. – Всему на свете есть логическое объяснение, и ты об этом не забывай. Должно быть, дело было так. Отцу Инире захотелось, чтоб я почистил его собрание, потому я и здесь. – Но тут старик умолк и задумался. – Погоди-ка, не о том я начал. У меня с детства талант, вот с чего велено было начать. Родители, понимаешь ли, меня в этом поощряли, и рисовал я часами. Помню, как-то раз, летом, день напролет разрисовывал мелом заднюю стену дома…