Тень и Коготь

ВТОРОЙ СТРАЖНИК. Это что еще? Прекрати немедля! Ты говорила, будто лишена силы, пока я тебя держу!

ДЖАХИ. Взгляни на раба моего. Сможешь ли ты одолеть его в схватке? Давай же, ломай копье об эту широкую грудь!

КАМЕННЫЙ ИСТУКАН преклоняет колени и целует ступню ДЖАХИ.

ВТОРОЙ СТРАЖНИК. Одолеть не смогу, зато обгоню без труда!

Взвалив ДЖАХИ на плечо, ВТОРОЙ СТРАЖНИК пускается бежать. Дверь в склоне холма отворяется и, стоит ему переступить порог, захлопывается за его спиной. КАМЕННЫЙ ИСТУКАН осыпает дверь градом могучих ударов, но дверь не поддается. Из глаз КАМЕННОГО ИСТУКАНА текут слезы. В конце концов он отворачивается от двери и начинает копать ладонями землю.

ГАВРИИЛ (из-за кулис). Так изваяния минувшим дням верны, одни в пустыне, брошены людьми.

В то время как КАМЕННЫЙ ИСТУКАН продолжает копать, сцена темнеет. Вновь зажегшийся свет озаряет сидящего на троне АВТАРХА. Кроме него, на сцене никого нет, но силуэты, проецируемые на экраны по обе стороны от трона, указывают, что он окружен придворными.

АВТАРХ. Ну вот… сижу здесь, будто повелитель сотни миров, а сам даже этому одному не хозяин…

Из-за кулис слышится топот марширующих. Кто-то во весь голос выкрикивает приказ.

АВТАРХ. Генералиссимус!

Входит ПРОРОК. На плечах у него козлиная шкура, в руке узловатый посох с грубым резным навершием в виде какого-то странного символа.

ПРОРОК. Сотня дурных знамений за рубежами наших земель. В Инкусе рожден был телец без головы, но с пастями в коленях. Женщине, славящейся благопристойным поведением, приснилось, будто она понесла от пса. Не далее как прошлой ночью на южные льды с шипеньем обрушилось множество звезд, а земля полна бродячих пророков.

АВТАРХ. Но ты же и сам – пророк.

ПРОРОК. Вот! Сам Автарх видел их!

АВТАРХ. Мой архивариус, весьма искушенный в истории этих мест, однажды сообщил мне, что некогда здесь истребили более сотни пророков. Одних забили камнями, других сожгли, третьих бросили на растерзание хищникам, а некоторых даже прибили гвоздями к нашим дверям, точно крыс. Теперь же мне нужно узнать от тебя кое-что о приходе Нового Солнца, который предсказывают уже столько лет. Как это будет выглядеть? Что будет значить? Говори, не то мой архивариус на старости лет пополнит тот самый реестр еще одной строкой, а вокруг этого посоха обовьются плети бледного луноцвета.

ПРОРОК. Ох, не надеюсь я удовлетворить тебя, однако ж попробую.

АВТАРХ. Ты разве не знаешь ответа?

ПРОРОК. Знаю. Но еще знаю, что ты – человек практичного склада ума, заботящийся лишь о делах сего универсума, нечасто поднимающий взор выше звезд.

АВТАРХ. Да. И вот уже тридцать лет этим горд.

ПРОРОК. Однако даже ты должен знать, что сердце старого солнца изъедено раковой опухолью. В его центре материя падает сама на себя, словно там яма без дна – повсюду вокруг только верх.

АВТАРХ. Мои астрономы давно об этом твердят.

ПРОРОК. Представь себе яблоко, гниющее изнутри. А снаружи выглядящее вполне съедобным, пока наконец не прогниет насквозь, не расползется омерзительной лужей.

АВТАРХ. Ну сей фрукт хоть раз представлял себе всякий мужчина, сохранивший силы во второй половине жизни.

ПРОРОК. Стало быть, вот тебе и старое солнце. Но что же с его раковой опухолью? Что нам известно о ней? Только то, что она лишает Урд тепла и света, а с течением времени лишит самой жизни.

Из-за кулис слышится шум борьбы. Чей-то страдальческий вопль заглушает грохот и звон, как будто за сценой столкнули с пьедестала на каменный пол огромную вазу.

АВТАРХ. Продолжай, Пророк. Что там стряслось, мы вскоре узнаем.

ПРОРОК. Однако мы понимаем, что дело гораздо серьезнее, так как все это – разрыв в самом нашем мироздании, прореха в его ткани, не связанная никакими известными нам законами. Из прорехи той к нам не попадает ничто – все стремится туда, а назад уж не возвращается. Однако появиться оттуда может все что угодно, ибо она одна из всех вещей, нам известных, не подчиняется собственной же природе.

Входит НОД – окровавленный, подгоняемый пиками, но те, кто держит пики в руках, остаются за кулисами.

АВТАРХ. Что это за урод?

ПРОРОК. Еще одно из тех самых дурных знамений, о которых я говорил! В будущем, как давно было сказано, с гибелью старого солнца погибнет и Урд. Но из ее могилы восстанут чудовища, новые люди и Новое Солнце. Старая Урд расцветет, словно бабочка, сбросившая высохший кокон, и Новая Урд будет названа именем «Ушас».

АВТАРХ. Однако все нам известное обратится в прах? И древние стены, в которых мы с тобою беседуем, и ты сам, и я?

НОД. Во мне мудрости нет никакой. Но я слышал, как один мудрый человек – вскоре мы с ним породнимся, свойственниками станем – совсем недавно сказал, что все это только к лучшему. Мы – всего-навсего сновидения, грезы, а у грез собственной жизни нет. Вот видишь? Я ранен. (Показывает Автарху с Пророком ладонь.) Когда рана затянется, ее не станет. Неужто с ее окровавленных губ сорвутся слова сожаления об исцелении? Я только пытаюсь объяснить своими словами, что слышал от другого, но, по-моему, как раз это он и имел в виду.