Тень и Коготь

– Это хорошо. Девственницы как раз чаще всего и не возвращаются. Пройти постарайся за день, чтоб с утра солнце светило через правое плечо, а потом в левый глаз. Застигнет там ночь – главное, не останавливайся и в сторону не сворачивай. Держи на Ихуайвулу, как только его звезды покажутся в небе.

Я кивнул и раскрыл было рот, собираясь продолжить расспросы, но тут хворый у очага открыл глаза и сел. Одеяло он сбросил, и я увидел, что грудь его перетянута испятнанной кровью повязкой. Вздрогнув, он во все глаза уставился на меня, что-то выкрикнул, и моего горла тут же коснулась холодная сталь – нож гуртовщика.

– Да не сделает он тебе зла, – сказал гуртовщик больному на том же диалекте, только гораздо медленнее, отчего я его и понял. – По-моему, он вовсе не знает, кто ты таков.

– Точно говорю, отец: это новый ликтор Тракса! Оттуда посылали за ликтором, и клавигеры говорят, что он вот-вот будет. Прикончи его, не то всем, кто еще жив, конец!

Пораженному упоминанием о Траксе, до которого еще идти и идти, мне захотелось расспросить его поподробнее. Пожалуй, договориться с ним и с его отцом мирно оказалось бы не так уж сложно, но тут Доркас ударила гуртовщика по уху тыквенной бутылью. Конечно, пустяковый, нанесенный женской рукой удар не нанес ему никакого урона, если не считать легкой боли да разбитой бутыли. В ответ гуртовщик отмахнулся от Доркас кривым обоюдоострым ножом, но я, перехватив удар, сломал ему руку, а клинок ножа переломил надвое, придавив каблуком. Сын гуртовщика приподнялся, потянулся ко мне, однако Коготь, вернув его к жизни, сил ему не прибавил, и Доркас одним толчком повалила Манаила на тюфяк.

– Вот и все. Теперь помирать нам с голоду, – сказал гуртовщик.

Его смуглое лицо исказила гримаса боли. Похоже, он с трудом сдерживал крик.

– Ты ведь заботился о сыне, – возразил я. – Вот и он вскоре поправится и сможет позаботиться о тебе. Что он натворил?

Ни тот, ни другой не ответили.

Я вправил сломанную кость, на руку наложил лубок, а после мы с Доркас поужинали и устроились на ночлег снаружи, пригрозив отцу с сыном прикончить обоих, если хотя бы услышим скрип отворяемой двери, а уж если они сотворят что-либо с Иолентой – тем более. Поутру, пока оба еще спали, я коснулся сломанной руки гуртовщика Когтем. Неподалеку от дома нашелся загон с дестрие. Оседлав его, я сумел изловить еще одного, для Доркас с Иолентой, а возвращаясь за ними, заметил, что за ночь стены из дерна поросли зеленью.

XXX Снова Барсук

Несмотря на рассказы гуртовщика, я надеялся отыскать поблизости селение вроде Сальта, где можно разжиться чистой водой, а пара аэсов обеспечит и пищу, и отдых. Надежды мои оказались напрасными: от городка не осталось почти ничего. Меж уцелевших камней мостовых пробивались к солнцу жесткие, неприхотливые травы, и издали «городище» почти ничем не отличалось от окрестной пампы. Среди травы, будто лес, поваленный яростной бурей, покоились рухнувшие колонны, а белизна немногих уцелевших, покрытых трещинами, мучительно резала глаз. В лучах солнца, замерев без движения, нежились ящерицы с блестящими черными глазками и пилообразными гребнями вдоль спины; занесенные землей развалины зданий казались всего лишь холмиками, также поросшими густой травой.

Причины сворачивать с выбранного пути я не видел, и посему мы, подхлестнув дестрие, тронулись дальше, на северо-запад. Тут я впервые заметил впереди горы. Обрамленные полуразрушенной аркой, они казались не более чем тонкой, слегка мутноватой полоской на горизонте, однако присутствие их там, вдали, не вызывало ни малейших сомнений, подобно присутствию по соседству клиентов с третьего уровня подземелий, хотя те были надежно лишены возможности сделать хоть шаг наверх или даже за порог камеры. Где-то в этих горах находилось озеро Диутурна, а также Тракс; и Пелерины, насколько мне удалось выяснить, тоже бродили где-то среди их вершин и ущелий, ухаживая за ранеными в бесконечной войне с асцианами (ведь и война велась именно там, и многие сотни тысяч сложили в тех горах головы, дабы удержать какой-нибудь перевал).

Но сейчас вокруг нас лежал город, где не слышно было ни единого голоса, кроме вороньего грая. Водой в дорогу мы запаслись, набрав ее в бурдюки, нашедшиеся в хозяйстве гуртовщика, но запасы подходили к концу. Иолента совсем ослабла, и мы с Доркас сошлись на том, что, если не найдем воды к ночи, она, весьма вероятно, умрет. И вот, едва край Урд начал наползать на солнечный диск, на глаза нам попался жертвенник, в чаше коего до сих пор скапливалась дождевая вода. Вода оказалась затхлой, вонючей, однако от безысходности мы позволили Иоленте сделать пару глотков, после чего ее тут же вырвало. Вскоре Урд повернулась лицом к идущей на убыль луне, и ее неяркий зеленоватый свет заменил нам утраченный свет солнца.

Простой огонек костра вдалеке показался бы настоящим чудом. То, что увидели мы, было куда более странным, но вовсе не столь поразительным. Внезапно Доркас указала налево. Минуту спустя я тоже увидел в той стороне проблеск света наподобие метеора.