Тень и Коготь

– Да, в самом деле, счастье. И для тебя, и, может быть, даже для нее.

Меррин, нащупав поблизости хворостину, поворошила ею угли в костре.

– Смерти не существует, – объявила она.

Я коротко, негромко рассмеялся – в основном, наверное, потому, что уже не так опасался за Иоленту.

– Мои собратья по ремеслу полагают иначе.

– Твои собратья по ремеслу ошибаются.

– Доктор? – пролепетала Иолента, впервые с самого утра подав голос.

– Врачи тебе сейчас ни к чему, – сказала ей Меррин. – Рядом есть кое-кто куда лучше.

– Она возлюбленного зовет, – буркнула кумеянка.

– То есть не этого человека в одежде цвета сажи, мать? Я сразу подумала, что для нее он слишком уж простоват.

– Он всего лишь палач; ее же влечет к куда худшему.

Меррин, кивнув самой себе, обратилась к нам:

– Вам наверняка не захочется сей же час везти ее дальше, но мы вынуждены просить вас уйти. По ту сторону развалин найдется сотня лучших мест для ночлега, а оставаться здесь вам опасно.

– Смертельно опасно? – уточнил я. – Но ты ведь сама утверждаешь, что смерти не существует, и, если верить тебе, чего мне бояться? А если я тебе не поверил, то отчего должен поверить сейчас?

Тем не менее я поднялся на ноги, готовясь уйти.

– Она права, – проскрежетала кумеянка, подняв взгляд. – Права, хотя сама о том и не подозревает, а говорит бездумно, будто скворчиха в клетке. Смерть – ничто, и как раз поэтому ты должен ее бояться. Что еще может быть страшнее?

Я рассмеялся вновь.

– Не могу спорить с особой столь мудрой, как ты. Вдобавок ты помогла нам всем, чем сумела, и потому мы, уважив твое желание, так уж и быть, уйдем.

Поднять с ее колен Иоленту кумеянка позволила, однако сказала:

– Я этого совсем не желаю. Причетница моя все еще полагает, будто все мироздание в ее власти, точно доска с шашками, которые можно двигать, выстраивать, как заблагорассудится. Да, Волхвы считают меня достойной местечка в их узком кругу, однако, не понимая, что люди, подобные нам, – лишь мелкие рыбешки, и плавать нам надлежит согласно незримым течениям, не то вмиг останемся без сил, не отыскав пропитания, я давным-давно лишилась бы места среди них. Теперь же укутай несчастную плащом и уложи к моему костру. Когда эти земли выйдут из тени Урд, я взгляну на ее раны снова.

Не понимая, уйти нам или остаться, я замер в нерешительности с Иолентой на руках. Намерения кумеянки казались вполне мирными, однако в ее метафоре заключалось не слишком приятное напоминание об ундине, а глядя в ее лицо, я начал сомневаться, что передо мной вправду старуха, и куда ярче, чем хотелось бы, вспомнил жуткие лица какогенов, сбросивших маски, когда Бальдандерс бросился в их толпу.

– Устыдила ты меня, мать, – подала голос Меррин. – Может, позвать его?

– Он все слышал, так что и без твоего зова придет.

Старуха оказалась права: с той стороны крыши донесся скрип черепицы под чьими-то башмаками.

– Вижу, ты насторожен. Не лучше ли, как я велела, уложить девицу к костру? Тогда ты сможешь обнажить меч и встать на защиту возлюбленной… хотя нужды в том не возникнет.

К тому времени, как она умолкла, я успел разглядеть на фоне ночного неба силуэт шляпы с высокой тульей, и большой головы, и широких плеч и, уложив Иоленту рядом с Доркас, вынул из ножен «Терминус Эст».

– Ни к чему, ни к чему, – заверил меня глубокий бас. – Совсем ни к чему, дружище. Я бы и раньше вышел знакомство возобновить, да сомневался, что шатлене этого хочется. Привет от моего – и твоего – господина.

То был Хильдегрин.

XXXI Очищение

– Можешь передать своему господину, что его сообщение доставлено по назначению, – сказал я.

Хильдегрин улыбнулся.

– А не передан ли с тобой и ответ, армигер? Не забывай: я из лесных пенетралий.

– Нет, – ответил я. – Никакого.

Доркас подняла взгляд.

– Ответ передан со мной. Одна особа, с которой я встретилась в садах Обители Абсолюта, предупредила, что судьба непременно сведет меня с тем, кто представится именно так, и ему нужно сказать: «Когда листья раскроются, лес должен двинуться на север».

Хильдегрин коснулся пальцем складки у крыла носа.

– Весь лес? Так он и сказал?

– Что он сказал, я тебе уже передала. От первого до последнего слова.

– Доркас, а отчего ты не рассказала об этом мне? – спросил я.

– С тех пор как мы встретились на перекрестье троп, мне не представилось случая поговорить с тобой наедине. К тому же я понимала, что знать об этом опасно, а никаких причин подвергать опасности тебя не нашла. Сказал мне это тот самый человек, вручивший доктору Талосу целую кучу денег. Однако сообщения он доктору Талосу не передал, я уверена: говорили они при мне. Он только другом твоим назвался, а после заговорил со мной.

– И велел обо всем рассказать мне.

Нет, Доркас отрицательно покачала головой.

Казалось, глухой, басовитый смешок Хильдегрина донесся откуда-то из-под земли.