Тень иракского снайпера

— Да, — подтвердил художник. — Отрада дней моих и свет в окошке. Горячая, чистая, непримиримая… Иногда страшно становится, когда подумаешь, что ее ждет. Не для таких наша сегодняшняя жизнь приспособлена. Но ладно, — Брет тряхнул головой, — давайте к нашим баранам. К бедному Джону то есть.

— Почему вы его называете бедным?

— А он из этой категории людей. Люди воруют миллионы — и не попадаются, а он положил в карман какую‑то электронную фитюльку — и угодил в полицию. Хакеры взламывают сверхсекретные системы — и получают приглашения для работы во всякие престижные организации, как ваша, например… — Леборн иронически взглянул на Потемкина. — А Джон налепил перепрограммированную магнитную полосу на кредитную карточку — да тут же с ней и попался. И где? На заправке. Ну и дальше всегда с такими людьми все происходит не так… Вот и эти его горячие чувства ко мне — ничего хорошего из них выйти не могло. И не вышло.

— Но не могло же быть так, — сказал Олег задумчиво, — что эти чувства существовали в безвоздушном пространстве… Значит, вы давали какие‑то поводы? Значит, он на что‑то надеялся?

— Да бросьте! — Леборн досадливо махнул рукой. — Вся мировая литература — о любви без повода, о неразделенных чувствах. Я совершенно сознательно выбрал линию своего поведения. Ровные, доброжелательные отношения — и ничего больше. Представьте, начал бы я беседы с этим почти ненормальным в смысле наших отношений человеком — к чему бы это привело? Упреки? Сцены? Шум и дрязги… А вот когда такое начинается — из этого уж точно чистым не выйдешь.

Я этого не хотел допустить — и не допустил. У нас с Джоном никаких скандалов не было. И вот, несмотря на все это, вы на меня глядите недоверчиво и сами для себя не можете решить, где я вру, а где говорю правду… А представьте себе, если бы эта история имела характер скандала? У вас бы и на минуту сомнений не было относительно моей роли в происшедшем и относительно характера наших с Джоном отношений. Вот так.

— Знаете, я, пожалуй, выпью чаю.

И пока Леборн колдовал у плиты, Потемкин думал, что все рассказанное художником выглядит вполне правдоподобно. Наверное, каждый в жизни попадал в ситуации, когда ты — объект необузданных добрых чувств другого человека, и это почти всегда — ситуации опасные и чреватые дурными последствиями.

Леборн подал Олегу китайскую кружку, похожую на свою, только светлую…

Чай был легкий, ароматный, вкусный. С минуту длилось молчание.

— Мне помогает то, что вы рассказали, — суммировал наконец Олег. — Но, согласитесь, убийство — это уже не легкие шалости с кредитными картами. Вот вы сказали об этом человеке «почти ненормальный». Это что, оговорка?

— Отнюдь нет. Эти его «чувства» длились, что называется, не день и не два. Я даже рекомендовал ему обратиться к знакомому хорошему психиатру — под каким‑то благовидным предлогом, разумеется. И оплачивал его визиты, между прочим. Мне казалось, что это лечение помогло.

— А убитый?

— Совершенно ординарен. Мне даже сказать о нем особенно нечего. Это был человек богатый. Яркий… Но при всем том, как ни странно, из тех, знаете, которые стремятся быть полезными. Что за этим кроется на самом деле — ты можешь никогда и не узнать.

— Почему же…

— Почему именно он стал жертвой, хотите вы спросить? — Леборн почесал в затылке. — Знаете, много раз я об этом думал и ничего ровным счетом сказать не могу. Ни‑че‑го! Джон ведь в своем сумасшествии, назовем это так, отнюдь не только Маррона ревновал, а чуть ли не каждого моего клиента. Вы представьте себе — среди них ведь нет случайных людей. У меня заказывают портреты люди, которые, как говорят, состоялись. Чего‑то достигли. У них и деньги, и положение. Им есть за что завидовать. Потому что заказать портрет у Леборна — это уже показатель определенного статуса…

Потемкин отметил про себя, что художник говорил о себе в третьем лице с явным удовольствием.

— Так что на месте Хэйли мог теоретически оказаться кто угодно, — продолжал Леборн. — Сам я думаю, что Джон выбрал его в качестве жертвы безотчетно, разумеется, потому что он был как раз послабее других. Пожалуй, мне нечего к этому добавить.

— У вас уютная мастерская, — сказал Потемкин, прощаясь. — Попросите Джоан, чтобы список был сегодня у О’Рэйли. И еще раз спасибо, что уделили мне время.

Так и закончилась первая, так сказать, официальная встреча Потемкина с Леборном. Олег вел свой любимый «Кадиллак» по улицам Фриско, думая о результатах разговора… Да, вроде любви никакой у Леборна к Линку не было. С другой стороны, и к преступлению, которое его помощник совершил, художник отнесся как‑то неопределенно… Не такой реакции ожидал Потемкин. И еще что‑то Олегу мешало наслаждаться погодой и городом, который он любил, в этот прохладный солнечный день…

Олег проверил себя — что же? Нет, это не «послевкусие» беседы с Леборном, что‑то другое. Потемкин взглянул в зеркало заднего вида и увидел в потоке машин серый «Шевроле», который приметил у мастерской Леборна. Приметил — и не придал значения. Да мало ли серых «шеви» во Фриско?