Тень мачехи (СИ)

Сейчас было около семи. Таня уже часа четыре болталась по этой квартире с ведром и тряпками: протирала окна и зеркала, отмывала полы — ведь в офисные времена здесь не снимали уличную обувь. Шторы решила не стирать, хотя пыли на них скопилось предостаточно. Ее дело — немного привести это жилье в порядок, с остальным пусть разбирается Фирзина. Чуть позже должен был приехать Витька с приятелем, расставить мебель. А пока его нет, можно выгрести хлам с антресолей.

Демидова пододвинула кухонный стол, осторожно влезла на него — но стол расставил крепкие ноги и даже не качнулся. Она открыла дверцы антресолей и принялась вытаскивать старые вещи. Стеклянные банки, коробку с шахматами, изъеденную молью меховую шапку, оранжевую авоську с какими-то тряпками… В дальнем углу лежал большой темно-синий пакет. Она потянула его за ухо, спустила на стол — и слезла, отряхнула руки.

В пакете были старые бумаги: помятые тетрадки в дерматиновых обложках, выкройки из журналов, письма в пожелтевших конвертах — на них, в графе «Адресат» стояло имя ее матери. Таня высыпала бумаги на пол и устроилась рядом.

Выкройки, наверное, собирала мать — недаром всегда гордилась тем, что шьет себе и клиенткам самые модные наряды. Таня отодвинула их в сторону и взялась за письма: они были от бабушки и, судя по всему, написаны в те времена, когда мать работала в поселке Ляпуново, на швейной фабрике, куда попала по распределению на пять лет. Из этого же поселка был отец — именно там встретились и поженились родители Тани. И сама она тоже родилась там. Но не помнила этих мест — ведь ей было чуть больше двух лет, когда родители перебрались в этот подмосковный городок, где покойный Танин дед смог выбить для молодой семьи отдельную квартиру — ту, в которой и по сей день жили родители.

Таня наугад вытащила одно письмо, пробежала глазами по тексту. Нехитрые семейные новости: набрали ягод в лесу, подходит очередь на мебель… Зацепившись взглядом за свое имя, Таня вчиталась внимательнее. «А то, что вместе живете, так даже хорошо: свекровь и золовка за Танюшкой присматривают, будь благодарна, — почерк бабушки был ровный, пузатые буквы аккуратно нанизаны на строчку, как на ниточку. — Одной с ребенком тяжело. Так что, дочка, ты характер свой поприжми, он ведь у тебя не сахар. Помни, что мир в семье дороже. А если совсем со свекровью не ладишь, переезжайте к нам».

Татьяна усмехнулась: похоже, это из-за матери путь в Ляпуново был им заказан. Родители и сами туда не ездили, и Таню не отправляли. Хотя многих ее подружек на все лето увозили к бабушкам и дедушкам… Но отец? Почему он никогда не ездил к своей матери и сестре? Только звонил раз в год, сухо поздравлял мать с днем рождения. И Тане давал трубку, но она никогда не знала, о чем говорить с незнакомой, по сути, чужой ей, бабушкой. С тех пор, как стала жить отдельно от родителей, она бабушку не слышала. Лет пятнадцать уже прошло.

Татьяна быстро просмотрела другие письма: ничего интересного, можно выбросить, наверное. Или увезти маме… хотя туда ехать очень не хотелось. Она подтянула к себе одну из тетрадок, раскрыла — и узнала почерк матери.

«15 мая. Сегодня нас выписали из роддома. Кормлю грудью. Таня спит хорошо».

«29 мая. Ходили с Женей и Таней на озеро. Очень жарко, я с Таней даже в озеро зашла. Ей очень понравилось, и потом спала до самого вечера. А свекровь ругалась, говорит, там грязно. Вечно придирается ко мне».

«17 июня. Шью без продыху, а свекровь ворчит, что я ребенка забросила. Обидно, ведь для семьи стараюсь, зарабатываю побольше мужа! Купила ткань алого цвета с мелкими цветочками, на китайскую похожа. Начала шить брючный костюм, как у китаек».

«1 июля. Как будто весь поселок в отпуска собрался, все платья бегут заказывать! И новые фасоны всем подавай. Примеряли с Пандорой платье, сидит прекрасно и очень идет к темным волосам».

Татьяна застыла.

Примеряли с Пандорой… с Пандорой!

Ее будто под дых ударили — живот окаменел, воздух плотным комом застыл в груди. Пальцы, словно скрюченные судорогой, вцепились в края тетради. А из-за спины потянуло холодом: будто там возник темный провал, где уже не пряталась, а вылезала из паутинчатого кокона, растопыривая осклизшие перепонки, голодная нежить.

«Бамм…» — от боя часов Таня вздрогнула, и морок слетел — но страх, заползший в ее душу, все еще перебирал ледяными коготками. Ее затрясло, тетрадка вывалилась из рук, но она подхватила ее и принялась листать, жадно вглядываясь в строки.

Даты, имена, ничего не значащие события… И пустые страницы — дневник был брошен в конце осени.

О Пандоре больше — ни слова.

Татьяна вскочила, почти бегом направилась в комнату, на ходу стягивая с себя старую футболку. Нырнула в платье, кое-как застегнула пуговицу на груди. Схватила телефон, набрала номер Купченко.

— Да мы уже у подъезда, сейчас поднимемся, — удивленно сказал тот.

Таня бросила смартфон в сумку и принялась натягивать сапоги. Едва накинув куртку, услышала стук в дверь и метнулась к ней.