Тень мачехи (СИ)

Купченко крякнул, почесал макушку, и сказал:

— А чего тут придумывать? Тамарочка, как считаешь: Павел Викторович — хорошо звучит?

Таня ахнула. А Тамара, просияв, подскочила и повисла на шее у Витьки:

— Витюша, ну как же я тебя люблю! И Павлушку тоже! Я тебе за него ещё семерых рожу!

— Ты… не сможешь… — убежденно просипел Витька, пытаясь высвободиться. — Задушишь… Мой бледный тень, конечно, будет навещать тебя ночью, но отец-призрак хорош только для Гамлета. Впрочем, если назвать какого-нибудь сына Гамлетом…

Он балагурил, явно пытаясь скрыть смущение.

И Таня, выходя из ординаторской вместе с Залесским, улыбалась сквозь слёзы.

19

На высоком больничном крыльце, забранном черной решеткой перил, Залесский придержал дверь — и Татьяна вышла в сопливый, промозглый, но бесконечно любимый март. Новицкого не было — как не было всего остального, горячащего воображение: ни бугаёв-санитаров, ни соответствующей машины, ни насилия, завернутого в душную вуаль заботы. «Трусло» выступил в своем репертуаре хренового музыканта, которому плевать на музыку, лишь бы числиться в оркестре: «позабыл» о нездоровье пациентки, предпочтя сохранить врачебную репутацию. Но надолго ли?

— Куда поедем? — поинтересовался Залесский, усевшись за руль. Об инциденте в ординаторской он тактично молчал, понимая — Таня всё объяснит, нужно лишь дать ей время. А она сидела очень прямо, вскинув голову — будто взведя курок. Черты лица заострились, рот сжался в упрямую подковку, в серых глазах сталью поблескивала злость. И только припухшие веки и покрасневшие крылья носа напоминали о том, что еще несколько минут назад она плакала, навсегда отдав мальчишку. И будто выплакала последнее — а теперь молча смотрела перед собой, принимая решение.

— Я хочу выловить Макса, — наконец, сказала она. — Пусть ответит за всё.

Справедливость. Залесский знал, каково это: желать справедливости всеми фибрами души, пламенеть изнутри, загоняя врага, будто волка к флажкам. А после видеть, как его настигает наказание — и становиться сильнее, и будто на ступеньку выше. Достойный финал охоты на человекозверя, меченного духовной проказой — которая, в отличие от физической болезни, делает его опаснее, хитрее, изворотливее.

— Согласен, — он повернул ключ зажигания. — Показывай дорогу.

Жаль, она не знала, по какому адресу в последнее время жил бывший муж. И они направились в ее офис — хотя Татьяна говорила, что в так некстати выпавшую субботу там вряд ли кого-то можно застать. Но Залесский надеялся найти хоть какую-то зацепку. Что ж, сыскарский нюх не подвел его: в узком окне, заглубленном в нишу цокольного этажа, горел свет.

Бросившись вперед, как взявшая след гончая, Татьяна взлетела на крыльцо и распахнула темно-коричневую дверь — Залесский еле успел догнать, так что в офис они ввалились вместе. Прошли через квадратную комнату, уставленную столами с мертвыми мониторами, к деревянной двери в углу. Та была открыта, за ней чавкал и жужжал принтер. И два человека стояли возле него. Сухощавый востроносый мужчина с редкой рыжеватой паклей на месте волос — явно злящийся, с тревогой перебирающий отпечатанные листы. И грузная женщина лет пятидесяти, со старомодным перманентом, в бесформенном платье и криво повязанной шейной косынке — перепуганная, с бегающим, тоскливым взглядом.

— Что здесь происходит? — от ледяного голоса Татьяны мужчина и женщина застыли, будто замороженные. — Какого черта, Олег?

— На правах нового хозяина, — пожал плечами востроносый. Демидова смерила его взглядом, и Залесский всей шкурой почувствовал: они — старые знакомые, взаимно недолюбливающие друг друга.

— Глина Алексеевна, объясните! — потребовала Татьяна, демонстративно отворачиваясь от мужчины.

— Я сама в шоке, Татьяна Евгеньевна! — плаксиво зачастила женщина. — Максим Вячеславович утром позвонил, приказал приехать. Сказал, что продал аптечную сеть господину Василенко, нужно бухгалтерские документы показать. Вот я и приехала… А вы разве были не в курсе продажи?

— Он меня вынудил подписать документы. Обманным путём. А значит, сделка незаконна, — процедила Татьяна, глядя на Василенко. К главбуху у нее претензий не было — та явно не знала о готовящейся афере. Теперь оставалось понять, в курсе ли был Олег. Уж не с его ли подачи в голове Макса родился план запихать жену в тюрьму?

— Что значит — обманным путём? — самоуверенность Василенко как ветром сдуло. — Макс заверил меня, что ты согласна продать бизнес! Принес документы с твоей подписью.

— Он заставил меня подписать их в камере ИВС, когда я могла загреметь в тюрьму, — возразила Татьяна. — Шикарный план, и если бы меня не вытащили так быстро, всё получилось бы. Теперь меня интересуют две вещи: где деньги, и кто из вас придумал эту аферу?

Малева ахнула, прижав руки к щекам. Таня глянула на нее мельком: нет, главбух точно не в курсе. Но у Василенко был такой же взгляд — недоумевающий, испуганный…

Будто его самого обманули.