Тень мачехи (СИ)

Но расстроенная Малёва не могла толком ответить на вопросы Татьяны.

— Я ничего не знала! — в сотый раз твердила она, мотая головой. Рыжие кудряшки перманента подскакивали над ее сморщенным от напряжения лбом.

— Я вам верю, Галина Алексеевна, — обернувшись с переднего сиденья, Таня успокаивающе погладила ее руку. — А зачем они вас вызвали? И что за документы вы распечатывали для Василенко?

— Отчетность за последние месяцы. Максим Вячеславович сказал распечатать и помочь разобраться с платежами, а сам уехал! Часа три назад.

— Что конкретно интересовало Василенко? — теряя терпение, спросила Татьяна.

— Кассовые книги и сдача наличности в банк. Я только после отъезда Демидова вспомнила, что он мне говорил недельную выручку сдать, а я не успела в пятницу, задержалась в налоговой. И он вроде как сам сдал. Но документов нет, а там около четырех миллионов было.

— Откуда так много? — поразилась Татьяна.

— Ой, знаете, за последние месяцы у нас сильно выручка поднялась! — с затаенной гордостью ответила Малева. — Почти в три раза.

— Интересное кино, — хмыкнул Залесский, включая третью скорость.

20

В компьютере не нашлось ничего интересного — Макс хорошо почистил его, явно старался замести следы. Сидя за столом в гостиной Татьяны — на него поспешно установили вывезенный из офиса системник, подключив его вместо домашнего компьютера — Залесский щелкал мышкой по папкам с документами и фотографиями: пусто, пусто, пусто… Таня, стоявшая за его спиной, разочарованно вздохнула. Он тут же обернулся:

— Не грусти, Танюш! — улыбнулся он. — Если он так старательно всё вычищал, значит, было, что чистить. А если было, Кузьма восстановит — он у меня тот еще хакер.

В её глазах вспыхнула радость.

— Спасибо, Юра! Я принесу кофе. И мне надо… Я должна рассказать тебе о ситуации с Новицким, — решительно сказала она. — Не знаю, как ты станешь относиться ко мне после этого. Но врать я не хочу и не буду.

— А можно к кофе чего-нибудь посущественнее? Например, борща? — Залесский видел, как сильно она нервничает, и ему захотелось разрядить обстановку. Но и в желудке посасывало: от гречневой каши, съеденной перед встречей с медведем, остались одни воспоминания.

— Конечно! Прости, я даже не подумала, что ты голодный! Сейчас накормлю! Что будешь: котлеты с пюре, грибной суп, шарлотку? У меня еще заготовки домашние есть, — голос доносился уже с кухни.

— Всё, что в печи — на стол мечи! — крикнул Залесский и поднялся, прошел по комнате. Большие помещения редко выглядят уютными, но гостиная Тани была такой, что здесь хотелось жить. Общий колорит — кремовое с бордовым — был теплым, умиротворяющим, и в то же время импозантным. Осанистый диван с покатой спинкой, и кресла в комплект ему — ощутимо дорогие, но без вычурности. Пушистый ковер занимал лишь часть пола, оставляя видимым оригинальный рисунок паркета. В горках из красного дерева, сияющих прозрачностью стекол, стояла антикварная посуда. Посреди одной из стен — большой камин, отделанный лепниной, роскошная люстра под потолком. На стенах шикарные репродукции импрессионистов, среди которых он узнал лишь «Кувшинки» Моне.

«У хозяйки есть вкус, и к искусству она неравнодушна», — с удовольствием отметил Юрий, прислушиваясь к звукам, доносящимся с кухни: звяканью посуды, писку микроволновки, торопливому стуку ножа по деревянной доске. С интересом взглянул на кованую лестницу, ведущую на второй этаж: а что там? И одёрнул себя: воспитанный человек без спроса не полезет.

— Ну что ж, ты сам напросился, — заявила Таня, вторгаясь в комнату с огромным подносом, сплошь уставленным тарелками. И он бросился помогать, дурея от запахов домашней еды: выставлял на стол оливье, щедро заправленный сметаной, что-то овощное, утопающее в томатно-масляном соке, хлеб, тарелки с наваристым супом. И слышно было, как на кухне добродушно шкворчат котлеты, а ему казалось — всё, умрет сейчас, прямо у этого стола, так подвело желудок. Набросился на салаты и суп, будто неделю не евши, и едва удержался, чтобы не вылизать тарелки — так было вкусно, и сытно было, но хотелось ещё. Таня принесла пюре и котлеты — здоровые, как лапти, с налипшими колечками полупрозрачного лука, истекающие прозрачным душистым соком. И он бессовестно сожрал их, глядя, как она еле тычет вилкой в свою тарелку.

— Хватит переживать, Танюш, просто расскажи, что случилось, — подбодрил он.

— Да я сама плохо понимаю, что происходит, — призналась она. И начала рассказывать — о том, что с детства в моменты самых сильных стрессов видит наяву один и тот же кошмар: будто люди и предметы вокруг становятся пластиковыми, будто ветер налетает откуда не возьмись, и шепчет одно и то же слово: Пандора. И что она сама знает: это ненормально. Но не верит, что это психическая болезнь. Консультировалась, искала причины, пошла к психоаналитику по совету Яны — ведь у той было нечто подобное: необъяснимый страх перед ножами, который оказался плодом детского переживания…