Тень мачехи (СИ)

Залесский смотрел на нее с сочувствием, всё еще держа фотографию в руках. Ему было дико жаль эту девочку, которая давным-давно выросла — но часть ее души всё еще осталась там, на карусели. Да, у человека много возрастов, и время само по себе ничего не значит — важен лишь опыт. Ребенок который много пережил, становится похож на старика, потому что душа стареет, и это отражается в глазах. Как у этой девочки — и как у Тани сейчас. Такая бездна во взгляде… А ведь у многих, проживших счастливую жизнь, такой глубины нет. Да, это опыт, и степень его осознания. А еще — умение прощать и отпускать, жажда жизни, упорство, без которого выжить не получится… И любовь. Краеугольный камень.

— Я много думала о том, почему существует родительская жестокость, — со вздохом сказала Таня, снова усаживаясь напротив. — Зачем она нужна? Казалось бы, идиотская постановка вопроса — но не более идиотская, чем «Почему люди воюют?», или «Для чего существует предательство?» Раньше мне казалось, что есть вопросы, на которые нет ответов. А потом поняла, что они есть. В случае с родителями — мы будто исправляем их ошибки. Если ты натерпелся в детстве, есть шанс, что со своими детьми будешь поступать по-другому. А если детей нет — начнешь строить карьеру, дом, счастливую семью, добиваться чего-то важного: уважения, признания, любви. Так или иначе, ты станешь сильнее. А, значит, выживешь. Эволюционируешь. Станешь лучше, чем они.

— А если нет?

— Если нет — сломаешься, начнешь вымещать злость на детях, черпать кайф из алкоголя, наркотиков, азартной игры, самоповреждений, риска… да чего угодно, какая разница, как убивать себя, когда не можешь простить? Когда в душе только злоба, и ты не способен на любовь — как жить? А ведь это мы выбираем: простить или нет, ненавидеть или любить… и бить ли своих детей. Очень нелегко сделать такой выбор, когда тебя всю жизнь тычут лицом в грязь самые близкие люди. Но выбирать — нужно, иначе тупик. Иначе уничтожишь сам себя, и даже не поймешь, как так получилось. Вот Павлик — чем старше он будет становиться, тем больше понимать, что его мать была не самой лучшей. И я очень надеюсь, что он запишет ее в грешницы, а не во враги. И сумеет простить — когда-нибудь. Не вырастет угрюмым мизантропом, лелеющим свои травмы.

Она встала, забрала у Юрия фотографию. Прежде чем поставить ее на камин, машинально провела ладонью по его поверхности — нет ли пыли?

— Мне иногда кажется — над миром часы висят, но только вверх никто не смотрит. А часы тикают, и жизнь проходит. Дети вырастают, взрослые старятся. А времени на исправление ошибок становится всё меньше. Успеем ли — решить свои проблемы, понять близких, извиниться перед детьми? — она задумчиво чертила пальцем узоры на скатерти. А потом глянула в упор и добавила: — И наказать виновных.

— Успеем, Таня, — Залесский пересел к ней, обнял, прижимая к себе. — Мы всё с тобой успеем — то, что еще можем успеть.

Она подняла голову, и он, манимый желанием постичь эту женщину, нашел губами ее губы. Приник, как к святой чаше, дающей силу — и, возвращая, наполнял её из своего сердца, ставшего вдруг огромным, готовым биться за двоих. «Я укрою и буду защищать, тебя никто не обидит, все плохое кончилось», — звенело у него внутри. И она, будто слыша, всё доверчивее льнула к нему — такая слабая, и так много вынесшая на своих плечах.

— Мне нужно ехать, — сказал он, едва сумев оторваться от ее тепла. — Увезти системный блок, а потом вернуться на озеро — там остались вещи моего деда, я не могу их бросить.

— Я с тобой, — поднялась Таня.

— Нет, — отрезал Залесский. В памяти всплыла фигура медведя: он еще мог быть там, на берегу. Нужно взять с собой ружье — а вот Татьяну брать нельзя, это опасно. — Я вернусь через несколько часов. Просто жди. И отдыхай — тебе нужно отдохнуть после всего случившегося.

Она покачала головой:

— Я не смогу просто сидеть здесь. Отвези меня к Яне.

21

Яна открыла дверь и тут же унеслась на кухню, вопя:

— Таньча, я блины пеку, они ж, собаки, сгорят моментом! Раздевайся и сразу ко мне, чай пить! Я тут одна, как перст — Костромин детей на все выходные забрал, мама на экскурсию в Рязань уехала. Ты очень вовремя! Тебя Юрка привёз? Вот молодец, мужик, я так и знала, что не отступится!

А Таня, уже не слыша Янкиного тарахтения, растерянно смотрела на вешалку в прихожей. Там, среди ярких детских одежек, рядом с рыжей шубой подруги, висела знакомая куртка. А на ней — полупрозрачный пакет с туфлями.

Одежда Макса.

У Яны.

Но почему?… Откуда?…

Мысли стали колючими от недоверия: что всё это значит, черт возьми, неужели неприятные сюрпризы еще не кончились?!! Неужели Янка…