Тень мачехи (СИ)

— И мне дай понюхать! — лукавый шепоток Анюты проник прямо в душу, разбудил в ней радость. Сергей вскочил, подошел к кровати, прижался щекой к острой скуле, целуя жену в висок. Она оплела его шею одной рукой — вторая всё ещё лежала под капельницей — замерла, ощущая, как сливается их тепло. Нежно чмокнула в нос и, отпустив, потянула букет к себе.

— Красотища кака-а-я-я… — восхищенно протянула она, и Сергей некстати вспомнил, как сегодня тянула слова Наталья: пьяный голос — будто грязный, ковыляющий бомж. Снова подумал: какие же они разные, эти две женщины, и две их судьбы! Поменять бы, чтобы каждой по заслугам…

— Ну как ты, Совёнок? — спросил он, усаживаясь на кровать.

— Нормально, — уверенно сказала Анюта. — Чувствую себя хорошо, голова уже не кружится — доктор Штайнер говорил, что так и будет к десятой капельнице, когда организм к препарату привыкнет. Только всю спину отлежала, очень уж долго эти капельницы длятся! Представляешь, одна капля в три минуты!

— Я помню, ты говорила, — сказал Сергей, пытаясь не показывать жалости.

— Да. Зато есть время подумать. И знаешь, что? Я придумала новую постановку! Мы переиначим ирландский рил! Они же там стучат, это степ, по сути — а нам кто мешает стучать по ручкам кресел? Или мы положим специальные доски на колени… — увлеченная разговором, Анюта отбросила край одеяла и, потянувшись вперёд, машинально почесала левую лодыжку. — А на ладони специальные планшетки наденем, типа кастаньет, только длинные, и чтобы щелкали… Мама, ты что?

Сергей повернул голову, удивлённо глянул на тёщу. Совка стояла возле кресла, во все глаза смотрела на Анюту, прижимая руки к щекам. Забытая шаль валялась у ног.

— Анька! — воскликнула Элина. — Анютка моя, девочка!

Её голос дрожал от слёз.

— Мамочка, что случилось? — испуганно приподнялась Анюта. Ключицы натянули тонкую кожу, золотой крестик скользнул в вырезе васильковой пижамы

— Анька, ты не поняла, да? — счастливо сказала Совка, вытирая мокрые глаза. — Ты не поняла, что сейчас было, дурёха моя любимая? Ты же ножку свою почесала! Значит, почувствовала, что чешется! Действует лечение Штайнера, дочка! Дей-ству-ет!

6

Переобуваясь в прихожей тёти Али, Татьяна смотрела через коридор, как Наталья играет с Викулькой: тетёшкает, подбрасывает дочку, зарывается лицом в её животик и что-то говорит — мягко, плавно. Открытая дверь детской комнаты, пробившая светлым прямоугольником темноту коридора, казалось входом в материнский рай — бело-розовый, тёплый, нежный… Завязав шнурки удобных кроссовок, в которых ходила на работе — и ноги не устают, и ступаешь бесшумно, не беспокоя ребенка — Татьяна направилась к детской. Шла, глядя на Наталью с Викой, умиляясь и по-доброму завидуя, думая, что вот и у неё когда-то будет это счастье, эта возможность не спускать с рук своего малыша. И, приблизившись, услышала:

— Из-за кого у мамы грудь болит? Из-за кого папа маму бросил? Кто у нас такой нехороший ребё-ёно-ок?

Татьяна оторопела. Наталья с приклеенной улыбкой мерно поднимала и опускала дочь, будто выполняла какое-то упражнение — и говорила, говорила эти жуткие слова, явно наслаждаясь возможностью высказаться. Голос звучал певуче, как у тёти Али, но нарочито-ласково, елейно — так говорят с детьми, когда хотят обмануть. А Викулька, не понимая, улыбалась в ответ и радостно взвизгивала, болтая ножками.

— Извините! — Демидова решительно шагнула вперед. Наталья испуганно обернулась, всё еще держа Вику перед собой. — Разрешите, я её возьму?

— Пожалуйста, — поняв, что няня всё слышала, Наталья трусливо вильнула глазами. Но затем уставилась на Таню в упор и принялась отдавать приказы. — Сегодня смесью кормите, у меня мастит. И погуляйте с ней подольше, чтобы ночью лучше спала. Я из-за этих криков раз пять просыпалась, тут же стены, как картон!

Татьяна поджала уголок рта: надо же, какая принцесса, дочкин плач её беспокоит! Хотя спит она в своей комнате, а в детской всю ночь была Таня — и именно ей пришлось носить малышку на руках, гладить ей вздувшийся животик, поить лекарством и спать не дольше сорока минут за раз.

— Я всё сделаю, — пообещала Татьяна, взяв Викульку у матери. — А вы, пожалуйста, больше не говорите такого ребенку. Это только кажется, что она ничего не понимает. Но дети очень хорошо считывают невербальные сигналы. Если Вика поймет, что её родители не ладят, и что мама винит в этом её…

— Знаете, я не дурочка! — вспыхнула Наталья. — Пока она маленькая, говорю. Подрастет — не буду. И вообще… это шутка была!

— Неудачная шутка. Вы сами не заметите, как привыкнете так думать и так говорить. А в ней ваши слова на всю жизнь засядут.

— Уж как-нибудь сама разберусь… — фыркнула Наталья и вышла из детской, что-то бурча. Татьяна глянула на Вику: та сосала кулачок, скосив в сторону васильковые глазки. Салатовый комбинезончик со щенком слишком плотно облегал круглую детскую попку. Татьяна пощупала памперс через бархатистую ткань.