Тень мачехи (СИ)

— Слышь, Олежа, браток, — просипел Макс, — я тебе объясню. Я ж всё сделал по-правильному: доверенность от Таньки настоящая была, цену на аптеки скинул, как ты просил. А что я те бабосики взял, которые лишними были — так я верну.

— Вот только ты мне забыл рассказать, как доверенность получил, — мрачно сказал Василенко. — Ты хоть в курсе, что жена твоя в тот же день из ивээса вышла? Адвокат у неё нашелся, бучу поднял. Так что обломался я с аптеками. Остался и без бабла, и без прачечной. Да ещё и важным людям денег должен. Ты же их спёр!

— Я всё верну! — остатки хмеля понемногу слетали с Макса, но язык ещё ворочался с трудом. — А что потратил — отработаю.

— А как вернёшь-то? — вкрадчиво спросил Василенко. — Денег в номере не было. Только сейф пустой.

— Как — не было? — обескуражено уставился на него Демидов.

— А вот так. Может, ты бабе своей код сказал?

Макс вскинул на Василенко враз потемневший взгляд, в котором проступили злоба и ревность.

— Не говорил я ей!… — и тут же осёкся. Сморщил лоб, будто от резкой головной боли. В глазах появилась обиженная растерянность, уголки губ скорбно опустились. Он сцепил пальцы, и Василенко увидел, что его руки дрожат.

— Баба, значит, взяла, — резюмировал Олег. — Развела тебя, как лоха. Про любовь, поди, говорила? А сама — клофелинчику в коньячок…

— Она ни при чем, — упрямо буркнул Макс. — Это я чемодан перепрятал. А куда — не помню.

— А что перепрятывал — помнишь? — уточнил Василенко.

— Ну да.

Олег смотрел на него, прищурившись, зло покусывая губы. Демидов сидел, опустив голову — с поникшими плечами, будто побитый. Его лицо казалось морщинистым и дряблым, будто он постарел сразу на двадцать лет.

— Ничего личного, Макс, — сказал, наконец, Василенко, — но сейчас я верну тебе память.

Он повернулся к Перепелу:

— Верёвка есть? — тот кивнул. — Тащи. И подгоняй трактор.

Он вышел во двор. Братья сидели в «мерсе», лузгая семечки. Василенко объяснил им задачу, и через минуту они вытащили из подсобки Демидова — тот повис у них на руках, почти не сопротивляясь. Казалось, ему было всё равно, что с ним станет.

Следом показался Перепел, который нёс в руках внушительный моток толстой верёвки. Бросил её Василенко, а сам скрылся в направлении огорода.

Олег отмотал длинный кусок, и, положив верёвку на колоду, рубанул топором. Потом отрубил второй кусок. Лёва и Леший уже прижали Макса к земле посреди двора. Василенко бросил им куски верёвки и вытащил сигарету, глядя, как они вяжут узлы вокруг запястий Макса. Закурил, прислушиваясь: на огороде утробно запыхтел трактор.

— Давай веревку! — скомандовал он Леве, и тот послушно протянул ему конец своего куска. Василенко протиснулся за поленницу, и обвернул верёвку вокруг заборного столба. Протравил, пока привязанная рука Макса не вытянулась к забору. Натянул веревку, как струну, и завязал узел.

— Теперь твою, — сказал он Лешему, обходя лежащего на земле Демидова. Забрал верёвочный хвост, и проделал то же самое — но закрепив его на противоположной стороне, где стоял бетонный столб под электросеть. Братки отошли от Демидова. А он, распятый за земле, услышал приближение трактора и беспокойно завошкался, озираясь. Сказал угрожающе:

— Э-э, не беспредельничайте! Вы что задумали?

Но в голосе проскальзывал страх.

— Атракцион! — сделав лицо мрачного шута, возвестил Василенко. — Возвращение памяти со скоростью пять километров в час.

Демидов попытался сесть, но растянутые руки не давали даже оторвать плечи от тротуарной плитки.

— Вы, уроды, я ж вас уничтожу! — заорал он, пытаясь оборвать верёвки. Его лицо покраснело, на лбу выступил пот.

А во двор вырулил трактор, и остановился, угрожающе ворча.

Демидов запрокинул голову и уставился на него, испуганно выкатив глаза. Василенко встал над ним, держа в руке тонкий прутик.

— Так где же мои деньги? Припоминаешь?

— Да не помню я! — извиваясь, выкрикнул Макс. — Бля буду, не помню!

— А так? — Василенко провёл прутиком по его лицу, чувствуя, как внутри нарастает злость. Пощекотал под подбородком; Демидов втянул его, и тот ушел в складки шеи, как черепашья голова. Хлестнув Макса по губам, Олег залез кончиком прута ему в нос. Демидов дёрнулся, как укушенный, и оглушительно чихнул. Братки дружно заржали.

— Лучше сейчас скажи, — вкрадчиво сказал Василенко. — Так где мои бабосики?

И он пощекотал в другой ноздре. Демидов отпрянул, но вновь не сдержался — чихнул. Из его носа вылетела сопля и легла в угол рта.

— Какой-то ты жадный в последнее время стал, Максимушка, — посетовал Василенко. — Сначала жену свою обобрал до нитки. В тюрягу чуть не отправил, ни за что. Потом мне решил накозлить. Тоже ни за что. Думал, всё тебе с рук сойдет?

Макс смотрел на него молча, но в глазах всё ярче разгорался страх.

— Значит, думал, что сойдет… — вздохнул Василенко. — Придётся тебя переубедить. Чтобы ты руками своими загребущими не лазил, куда не надо. Но ты, если память вернётся, скажи. Только быстро говори, чтобы я успел притормозить.