Тень мачехи (СИ)

— Ну, чтобы отказаться от ребенка, надо заяву написать, потом её суд рассматривать будет. Но у Женькиного мужа там подвязки, всё быстро должны сделать. — Она отпила из бокала и, облизнув губы, хихикнула: — Я-то, дура, переживала, что Волегов не захотел себя в свидетельство о рождении вписывать. А сейчас думаю — вот и поплатится он за это. И за всё остальное: за то, что от своей родной дочери при всех отказался, что вышвырнул нас из Москвы, что инвалидку свою не бросил — а ведь я предлагала! Да и хер на него! Пусть теперь локти кусает!

— Не боишься, что он тебя прибьёт? — округлила глаза Ритка.

— Неа. Пусть найдёт сначала. Мне Савельев обещал новые документы и за границу меня отправить. А денег у меня хватит, буду там, как сыр в масле кататься.

— А мама?

— А что я, всю жизнь должна быть к ней привязана? — раздраженно сказала Куницына. — Вон, учреждения всякие есть, дома престарелых. И, между прочим, дорогие! Но там уход, медобслуживание.

Ритка пожала плечами:

— Смотри, не пожалей.

— Себя надо жалеть, Риточка! — огрызнулась Наталья. — Мне свою жизнь устраивать нужно. Так что я поехала, только вещи из номера заберу, зря, что ли, шопились? А ты оставайся, отель еще на три ночи оплачен.

Через двадцать минут она уже садилась в такси. По дороге вышла в интернет, заказала билет на ближайший рейс до Адлера: он вылетал через два с половиной часа. Когда они доехали до аэропорта, бутылка вина, которую Куницына прихватила в отеле, почти опустела.

Бросив таксисту несколько купюр, Наталья пошла искать стойку регистрации. Посадку уже объявили, сдавать багаж было не нужно — небольшую сумку с летними вещами, купленными в Турции, без проблем признали ручной кладью. Миновав зону паспортного контроля, Куницына послонялась по залу ожидания, заглянула в пару магазинчиков дьюти-фри, а потом присмотрела уютный бар и подсела к стойке. Заказала шоколадное пирожное и бокал вина. Сейчас, когда она осталась в одиночестве, злость в ней поутихла. В голову полезли трусливые мысли. А что, если Волегов её найдет? А вдруг Женьке и её мужу не понравится Вика? Вдруг что-нибудь ещё нарушит план?

Бармен — черноглазый турок с хипстерской бородкой — указал на её бокал и что-то спросил по-английски.

— Наливай, — махнула рукой Наталья. Она уже порядком набралась, и уже не ощущала вкуса спиртного. Но выпить хотелось ещё сильнее, чем раньше. Так что за этим бокалом последовал ещё один, а потом ещё…

Только когда к ней подошел служащий аэропорта и взял за локоть, что-то говоря и активно жестикулируя свободной рукой, она поняла, что пора идти к самолёту. Спускаясь с барного стула, Наталья зацепилась за рейку снизу высоким каблуком босоножки, и едва не упала. Служащий удержал её. Поддерживал и потом, когда вёл по коридору к выходу, у которого стоял автобус. А она шла, заметно качаясь, и раздраженно пыталась выдернуть локоть — но служащий держал крепко.

В автобусе ей на ногу наступил какой-то мужик, и она, ругаясь, оттолкнула его. Возле трапа, стоя в хвосте очереди, раздраженно сказала молодой женщине с грудным ребенком:

— Слышь, я спать хочу, и если твой уродец будет орать, я тя засужу!

Женщина отпрянула, посмотрела на неё с негодованием и повернулась спиной. За ней влез какой-то мужик, так что Наталье пришлось подниматься по трапу последней.

Ступеньки подрагивали под ногами. Идти по ним на каблуках было неудобно, и Наталья материлась сквозь зубы, когда чувствовала, что нога вот-вот подвернётся. На верхней площадке трапа она встала, недовольно глядя, как мужик, который шел впереди, заигрывает со стюардессой. И уперев руки в боки, хрипло выкрикнула:

— Эй, а побыстрее нельзя?

Мужик обернулся, смерил её взглядом.

— Чего смотришь? Она тебе всё равно не даст. Такому никто не даст! — захихикала Куницына.

Мужик что-то сказал стюардессе, и та внимательно посмотрела на Наталью.

— А ты чего вылупилась? — с вызовом спросила та.

— Вы пьяны? — спросила стюардесса по-русски.

— А то вы пьяных не пускаете! — огрызнулась Куницына.

— Я прошу вас сойти на землю, — твёрдо сказала стюардесса.

— Губу закатай! Я за билет заплатила.

— Я не имею права пускать вас в самолёт в таком виде, — стюардесса загородила проход.

Наталья набрала воздуха, чтобы ответить, и краем глаза увидела, что к ней поднимается стюард. Повернувшись, она прижалась спиной к стенке трапа, чувствуя, как в поясницу упёрся нагретый солнцем металл.

— Не уйду я никуда. Руки убери! — крикнула она стюарду, который хотел взять её за локоть. Но он только крепче сжал пальцы.