Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя

Князь Долгорукий на пути из великороссийского Севска в малороссийский Глухов остановился в селении Толстодубье: «Здесь начинается Малороссия и вольная продажа вина. Мы видим ее следствия: вино дешево, все пьяны, и мы несколько драк своими людьми разняли»[573], – записывает он в 1817 году.

Широкое распространение пьянства приводило к тому, что немалая часть урожая перегонялась на горилку и водку. Это зерно вполне можно было продать. Россия экспортировала зерно в страны Европы, причем торговля шла через Одесский порт, не такой уж далекий для малороссиян.

Но не в одном пьянстве дело. Во времена Хмельницкого пили тоже очень много: «водка, которая делается из фариса (ржи), походящей на зерна пшеничного плевела; она дешева и в большем изобилии», – записал Павел Алеппский. Сам грозный гетман нередко напивался допьяна, равно как и многие славные козаки. Трезвость соблюдали только в походе, на войне.

Из книги Гильома Левассера де Боплана «Описание Украины»: «Нет ни одного человека между ними, к какому бы полу, возрасту или состоянию он ни принадлежал, который бы не старался превзойти друг друга в пьянстве и бражничестве <…> и нет в мире народа, который бы сравнялся с ними в способности пить»[574].

Хуже пьянства, хуже войны разоряли Украину лень и пассивность населения, то есть то самое «глубокое спокойствие» Малороссии, о котором писал Пантелеймон Кулиш. Богатая земля обеспечивала украинского крестьянина всем необходимым, а за лишним он не гнался. Из рассказа Григория Данилевского «Слободка»: «Мужик, отработавшись осенью, до первой новой теплыни лежит себе на печи и знать ничего не хочет. Он и за золотые горы не пойдет зимой на заработки: чего ему еще надо? Хлеба у него полны закрома, в хате молодая жена…»[575] Но и богатая земля перестанет кормить ленивого хозяина.

Совсем другое дело – «москаль». Не только купцы, но и русские торговые мужики из-под Владимира, Ярославля, Москвы отправлялись зарабатывать на оброк (и даже на выкуп из крепостной неволи) в Петербург, в далекую Одессу. «Куда русские мужики не ездят!», – воскликнул князь Долгорукий, повстречав в Одессе крестьянина из-под Ростова Великого. Мужик торговал апельсинами, а теперь отправился за яблоками в Крым[576].

Малороссияне того времени с удивлением и неприязнью смотрели на хитрых, оборотистых «москалей», а сами предпочитали жить спокойно и тихо. Даже на ярмарку не обязательно было ехать. Можно было сидеть дома и дожидаться, когда евреи и «москали» привезут всё необходимое, и, может быть, купят у него что-нибудь по самой низкой цене.

Разумеется, городская жизнь в такой стране мало отличалась от сельской. «Нет ничего печальнее настоящих малороссийских городов»[577], – писал Иван Аксаков. Они напоминали большие сёла. Там стояли такие же хаты-мазанки, белённые известью и крытые соломенными крышами. В начале XIX века даже в Полтаве, губернском городе, большую часть жителей составляли крестьяне. По улицам «ходили куры, плавал пух одуванчиков, бабы выносили свои плахты <…> и развешивали на веревках»[578]. Древний Переяславль (Переяслав) превратился в грязное еврейское местечко.

Между тем как раз иноплеменники – евреи, греки, великороссы – больше всего способствовали развитию городов. По словам Шафонского, составившего описание Черниговского наместничества для Екатерины II, в «Малой России» вообще было мало по-настоящему богатых купцов из «природных малороссиян»[579]. Харьков и Сумы развивались благодаря воздействию «великорусской торговой стихии», в Нежине еще в начале XIX века процветала торговля греческих купцов. Даже в населенных украинцами Полтаве, Ромнах, Лубнах торговали в основном не украинцы. Мелкая розничная торговля была в руках евреев, а крупной, оптовой занимались русские[580].

Малороссияне же торговать не умели и не любили, а если и принимались за торговлю, то чаще ради выживания, а не ради богатства. На рынке они безнадежно проигрывали и евреям, и русским. Честный украинец в то время не умел торговаться. Тот же Аксаков наблюдал, как торгуют на ярмарках русские (в основном, выходцы из Владимирской и Ярославской губерний) и малороссияне. Русские легко оценивали платежеспособность покупателя, могли, при необходимости, продать товар по демпинговым ценам, чтобы завоевать рынок, отбить покупателя у конкурентов или привлечь к себе постоянных клиентов. А могли и запросить с покупателя «вдвое более настоящей цены». Украинец же назначал справедливую цену и даже не торговался: «Вот тебе гривенник за гуся», – протягивает русский покупатель десятикопеечную монету, хотя гусь стоил двадцать копеек. Но продавец-малороссиянин флегматично отвечает: «И то гроши», – берет деньги и отворачивается[581].