Тень на обороте

Она с готовностью кивнула, таращась напугано, но доверчиво. Кажется, она больше верила в мои силы, чем я сам. И напрасно.

Циркачи много дней провели бок о бок с этой женщиной, знали о ее беременности, потому она нуждалась в маскировке сильнее, чем мы с Илгой. Но все, что я смог — это навести легкий «лик», флер, который распадался при первом же пристальном взгляде.

— Не торопись, подожди, пока я вернусь…

…если я вернусь, вдруг мелькнуло в голове, словно случайное эхо, откликнувшееся на мысли. Эллая заметно вздрогнула. Надеюсь, от озноба.

Остатки сил я израсходовал на временное превращение дешевого полотняного коврика, купленного за гроши, в шерстяной ковер. Такие ковры, с узорами на волчьи мотивы, продавали в здешней лавке, и они пользовались определенным спросом. Так что вряд ли кого удивит человек, волокущий на плече купленный только что ковер. В коврик я закатал Илгу, постаравшись, чтобы она не задохнулась. Крякнув, взвалил это сооружение на плечо и, пошатываясь, двинулся к плоту.

Надо спешить, плот уже нервно шевелит плавниками, готовясь оттолкнуться. Белобрысый парень возле сходен нетерпеливо машет кому-то рукой:

— Эй, там! Опаздываете!

Мне постоянно мерещилось, что все люди возле причалов бросили дела и смотрят на меня. Особенно те, кто бездельничал на соседнем плоту. Мимо прошла, подметая землю юбками Лайна, рассеянно покосилась. Я поспешно отвернулся, пряча за «ковром» лицо. Девушка забранилась, потому что неловко двинув свертком, я едва не задел ее… Заскрипели сходни. Меня повело в сторону и, выравниваясь, мельком я успел заметить, как пялятся, ухмыляясь, в мою сторону оба здоровяка.

— Пассажирам не положено столько груза… — начал было белобрысый плотогон.

— Мы договоримся о местах, — скособочившись, я высыпал в подставленную ладонь монеты Эллаи. — На троих.

Плотогон придирчиво пересчитал плату, шевеля губами. Поднял ехидный взгляд.

— Вы и… ваш ковер?

— Согласны? — с облегчением отозвался я, опуская ношу на палубу. — Будет еще женщина, она задерживается, а я и мой драгоценный ковер уже здесь. Он мне ближе всех на свете.

Плотогон криво ухмыльнулся, продемонстрировав щербину между зубами:

— Если твоя женщина так и будет ковылять, то уйдем без нее. Лучше еще один ковер купи, вместо этой красотки.

Я обернулся к берегу, чтобы оцепенеть от бессильной злости.

Потому что покорная Эллая все же не вытерпела и не дождалась меня, а шла к плоту. И осталось только наблюдать, как к сходням, не слишком естественной походкой, движется худющая, седая тетка, отчего-то едва протискивающаяся между прохожими. Вот снова столкнулась с кем-то, замерла, извиняясь…

Я застонал, сквозь зубы.

Лысоватый толстяк, нагруженный связкой сушеных яблок, двигался как раз навстречу Эллае и был так поглощен покупкой, что не обратил бы на нее внимания. Эллая сама испугалась, споткнулась и замешкалась. Прижала руки к груди, боязливо отпрянув.

— Э, курва! — толстяк по имени Бекк, неудавшаяся обжорка, едва не выронил свои яблоки. — Глаза что ли дома… Погоди? — он близоруко сощурился, вглядываясь слезящимися глазками в рассыпающийся «лик». — Да я тебя знаю, ты же…

Эллая бросилась прочь.

Ну, из самых плохих идей сегодня — это самая неудачная. Теперь женщина оказалась в центре всеобщего внимания.

— Чего всполошилась тетка?

— Украла чего?

— Вот, тьма-край, это ж наша беременная! — свесившийся через бортик верзила Жерон на соседнем плоту чуть не вывалился от изумления. — Бекк! Ты чего ждешь, хватай!

И что теперь? Мне смертельно захотелось провалиться на изнанку. Чтобы все исчезло. Боль, усталость, бесконечное напряжение… И эта приставучая женщина с ее неродившимся, но таким беспокойным ребенком в животе.

Не хочу. Да кто она мне такая?! То некромант, то вызвери и вот, опять! Бежать навстречу? Сражаться с охраной цирка?

Просто отвернуться и не смотреть. Несколько минут — и плот уйдет, звуки стихнут, все забудется…

Эллая метнулась между штабелями ящиков. Возле таверны на краю причала вскипела грязноватая цветная пена — разом высыпали из дверей люди. Среди них, словно черный шип, торчала сутулая фигура в темном плаще с капюшоном.

И снова воздух на долю мгновения прихватило морозцем. По скользким, покрытым грязью и рыбьей чешуей, плитам причала разбежались инистые стрелки. Забытую царапину на ладони дернуло болью.

— Уходим! — рявкнул капитан нашего плота. — Ну их, к бесам…

Эллая бежала увалисто, как гусыня. Ей наперерез спрыгнул с соседнего плота здоровяк с повязкой на голове. Тот, которого я стукнул сундучком Ханны.

Я вцепился в накалившийся амулет. Проклятая цепь жгла шею, прогрызая дыры до самого позвоночника. Оба браслета уже тянулись друг к другу, проникая, казалось, прямо через плоть. Темные языки невидимого пламени оплетали запястья.

Мне не хватит сил справиться со всеми! Пусть забирают Эллаю, а мы с Илгой…

«…тебе никто не нужен. Ты только смотришь, как вокруг страдают другие…»

Провались все пропадом!