Тень над скульптурой

– Что ж, миллионы, хранящиеся под подушкой, будут вам безмерно благодарны, а теперь машину на выдачу.

– Соблюдая формальности?

– Ни в коем разе.

– Тогда в бокс. Прошу!

В небольшой мастерской пустовало одно из трех рабочих мест. Спорткар весь блестел и сиял

Георгий, закинув ноги на закрытый ящик с инструментами, развалился на старом перекошенном кресле и с крайней сосредоточенностью, застывшей на измазанном копотью лице, не спеша пытался пускать кольца из дыма. Едва завидев Александра, он тут же ужаленным вскочил на ноги, нелепо перевернув ящик. Инструменты с грохотом вывалились, по залитому бетоном полу поскакали во все стороны винтики и гайки…

– За аппаратом? Так мы сейчас выкатим! – торжественно протрубил он.

– Я и сам могу…

– Александр Михайлович… – всплеснул грязными тот. – Для вас пустяки, а для меня счастье на такой красавице хоть пару метров проползти.

– Иди умойся для начала, обезьянья морда! – Тимур стукнул механика собранными в трубу бумагами. – И переодеться не забудь! А мы пока что…

Он вывел Катаева под открытое небо. Достал сигарету.

– Все бросить никак не могу, – он посмотрел на курево одновременно и с отвращением, и с нежными чувствами. – А попыток столько, что вновь пытаться нет сил. Да что о низком говорить, как твои дела-то идут?

– Одна гадина ошивается вокруг да около. Тенями чую, покушается, но Знойнов-то уверяет, словно давно с гадом дело имеет, хотя я раньше ничего о нем не слышал.

– С какой целью-то ошивается?

– Деньги вложить хочет.

– Деньги вложить… – деловито повторил Тимур. – Скудный совет: не подписывай договора. Деньги возьми, раз сует, но на бумагах нигде не упоминай его…

– А толку? От твари все равно не избавиться, даже если следов в документах не оставит.

– Ну да, нынче-то просто так не пропадают…

– Пропадают? – с подорванным дыханием переспросил Катаев. – Что ты знаешь о пропажах?

– Да что тут знать… – мимо, мелодично жужжа двигателем, медленно прополз спорткар. – Ну и вопросы же у тебя пошли…

Георгий вылез из машины в своей повседневной одежде: джинсы да футболка. Руки его заметно побелели. Прощаясь с машиной, как с дорогим другом, он постучал ладонью по крыше. Потом закурил, все не отрываясь от нее взглядом.

– Слышал, что люди говорят? – Тимур толкнул автомеханика в плечо, и тот тут же вылупил все во внимании глаза. – История повторяется…

– А ну не каркай, – невесело перебил Катаев.

– В общем, там одна мутная заика пытается вокруг Саши крутиться, а доверенное лицо заверяет, будто человек надежный…

– Только дайте, – чуть ли не взревел Георгий, – взглянуть на заику! У меня нюх…

– У тебя-то? – Катаев шутливо схватил того за нос. – Какой ещё нюх? Ты масло от собственного дерьма по запаху отличить-то не в состоянии.

– Прошу не преувеличивать, – обиженно буркнул он.

– Ладно, – Катаев присел на корточки перед машиной, всматриваясь в блеск дисков. – Под капот лезть не придется?

– Обижаешь… Тут работа безупречная…

Александр жестом заставил замолчать товарищей. Забрался в машину. Деньги все это время лежали в бардачке. Он знал, что эти не тронут чужое. Настолько доверял.

– Что ж, тогда оплата здесь же, – через опущенное стекло он протянул конверт. – Даст бог, свидимся, как говорится.

Машина, вильнув спойлером, прижалась к обочине. Город тонул в солнечных лучах. Ни одного затаенного угла. Всюду слепящее золотистое мерцание да бессилие светящихся вывесок, что, не понимая бурления жизни, покорно дожидаются звездного покрова небес.

Не заглушая мотор, Катаев ждал перед автобусной остановкой. Машина тихо рычала, вцепившись резиной в асфальт. Каких-то две красавицы в платьях несколько раз синхронно оглянулись, бросая выпрашивающие-любовные взгляды то на спорткар, то на водителя. Одна подмигнула… Роман Юрьевич открыл дверь и залез на переднее сиденье.

– Ноги, – не взглянув на того, сурово процедил Александр. Беляев, закатив глаза, постучал туфлями друг о друга снаружи салона.

Машина, взревев табуном резвых скакунов, сорвалась с места, словно дело не терпело промедления… Некрасивые серые панельки с недорогими булочными и мелкими уродливыми магазинчиками, в каких порой стыдно появляться, оставались позади. Радио затаившимся партизаном помалкивало. Роман, раздувая поганое молчание, вытягивал вперед уродливый толстый нос, как затупленный наконечник копья.

– Красивая машина, – повертев тыквой, заметил Беляев. – Для гонок сконструирована?

Тот немой рыбой кивнул.

– Но не участвуешь?

– Нет.

– Почему?

– Риск не обосновывает любовь.

– Холодная расчетливость как путеводная звезда?

Машина плавно и бесшумно скользила по асфальтированной глади. Заехав на Приморское шоссе, Катаев перестроился в левый ряд, погнал быстрее. Скорость дрожащим эхом отзывалась в бедрах.

– Я-то и подумать не мог, что ты решишься обустроиться в Сестрорецке…

Александр, отдавая минимум внимания товарищу, пристально вглядывался в дорогу, четко держась за кроссовером, отказывающимся уступать дорогу.

– А как вкладываться-то собрался?

– Нервы-то потому и были не в порядке, а теперь, когда карты раскрыты…