Тень от загородного дома

Не понимая, о ком говорила Дригорович, девушка вжалась в спинку дивана. Равнодушные, чуть отрешенные глаза Риммы смотрели на Настю, как на пустое место, словно ее уже нет в живых. Та кожей ощутила, как жизнь в ней затрепетала. И внутри произошел взрыв. Он подкинул девушку с места и бросил на Дригорович. Движения были стремительны и ловки. Настя сама не понимала, откуда все это вдруг взялось в ней. Почувствовала только, как пальцы ее рук легли на упругое горло Риммы и ногти сильно впились в кожу Дригорович. Сделав движение назад, Римма вытянула шею, пытаясь оторваться от девушки. Но не получилось. Жесткие тонкие пальцы Насти притянулись, словно магнит. Давили все сильнее и все беспощаднее. Дригорович попробовала заглянуть в ее глаза, чтобы воздействовать гипнозом. Но ощутила удушье, и лицо Насти стало расплываться, приобретать бесформенные очертания. Вобрать в себя воздух и сосредоточиться Римма оказалась не в силах, на мгновение испытала ощущение беспомощности. Но, вспомнив о пистолете в руке, захрипела, ткнула ствол в живот Насте. Никто из них не слышал хлопка выстрела. Девушка даже не почувствовала, как пуля вошла ей в живот, не почувствовала боли, не почувствовала, как сознание стало покидать ее. До самой последней секунды ее жгла мысль, что ни в коем случае нельзя выпускать из рук горло Риммы. И она не выпускала. Даже когда ноги стали ватными, а тело ослабло и начало опускаться на пол, руки крепко держали горло Дригорович и тянули вниз за собой. Тяжелеющее тело Насти пригнуло Римму к полу, она с трудом устояла на ногах. Рванулась, отрывая ее руки от горла. Вдохнула густой живительный поток воздуха в себя, как глоток целебной воды. Отступила в сторону. Тело девушки вытянулось на полу. Постояв на месте некоторое время, Римма глубоко дышала, приходя в себя. А потом осмотрелась. Четыре тела лежали перед нею. Целое побоище. Все закончилось. Не совсем так, как хотелось бы, но и такой результат в ее пользу. Она никогда не проигрывала — она не создана, чтобы проигрывать. Она это точно знала. Подняв руку с пистолетом, пошла в кухню. Сунула под струю воды в раковине, затем кухонным полотенцем вытерла, вернулась и вложила в ладонь Зуловской. Пускай в полиции ломают головы, строят версии, скребут затылки, когда обнаружат это побоище. Неспешно тщательно, без суеты перемыла в кухне посуду, к которой прикасалась, вытерла все места в квартире, где могли остаться отпечатки ее пальцев. С самого начала она старалась нигде не оставлять их и запоминала места, где пришлось наследить. Завершив все, вышла на лестничную площадку, захлопнула за собой дверь. На дворе ночь была уже на исходе. Вот-вот должен наступить рассвет. Выглянув из подъезда, Римма пригляделась. Тишина, блеклый свет фонаря и ни души во дворе. Быстро прошла к своей машине, завела и отъехала от дома с погашенными фарами. Выбравшись на проспект, достала из кармана ключ от квартиры Насти и, опустив боковое стекло, выбросила на дорогу. Вспомнила, как недавно поручала Полине заказать специалисту по отмычкам изготовить этот ключ. Подумала, что надо теперь поручить Полине, чтобы подыскала ей другую машину.

Очнувшись в квартире, где хозяйничала Полина, Ольга обнаружила, что сидит в кресле, прижавшись затылком к его спинке. В чужой одежде, тесноватой и не в ее вкусе. Комната и обстановка незнакомая. Вокруг никакой захламленности, чистота бросается в глаза, мебели минимум. Из кухни доносились негромкие непонятные звуки. В голове всплыло все, что произошло с Дарьей и Мухой, вспомнились Вовик и Римма. По телу пробежал холодок. В комнату никто не входил, но Ольга и не хотела никого видеть. Предугадывала, что от любого человека, который сейчас вдруг может возникнуть перед нею, ожидать ничего хорошего не приходится. Но и оставаться в неведении долго тоже не могла. Она пошевелилась, сиденье под нею зашуршало, старенькое кресло издало хрипловатый звук. Шумы за дверью тут же прекратились, и в дверном проеме предстало несимпатичное лицо неизвестной высокой сутуловатой девушки. Сверху на крупной голове большой пучок волос, перехваченный синей ленточкой. В цветном домашнем длинном халате и цветном фартуке поверх него. На лице никакой мимики. Лишь чуть-чуть разлепились плотно сжатые губы, выпустив изо рта глуховатый голос:

— Привет, кляча, долго спишь.

Такое приветствие покоробило Ольгу. С одной стороны, оно прозвучало беззлобно и обыденно, но с другой стороны, клячей она никогда не была, напротив, в ней было много того, что называется легкостью и грацией. Можно было возмутиться, но Ольга никак не отреагировала на ее слова. Единственно спросила:

— Где я?

Презрительно хмыкнув, Полина изобразила на губах нечто похожее на вялую улыбку:

— В гостях у меня! Только имей в виду: сразу предупреждаю, что я хозяйка требовательная, если что не по мне, тут же любой гостье голову открутить могу! — И показала мускулы на руках. — Видишь? Кое-что имеется!

Оторвав затылок от спинки кресла, Ольга села, выпрямившись: