Тень полония

– Смотря какими купюрами, – со знанием дела уточнил Виноградов, припоминая историю с похищенной на Кавказе съемочной группой.

– Правильно. Какими купюрами? Разумеется, только сотенными – и самого что ни на есть нового образца. Аккуратные такие банковские упаковки…

– Прямо как в кино! – Виноградов всегда довольно спокойно относился к чужому богатству, зная по опыту, что большие деньги – это всегда большие проблемы.

– Тяжело, правда, будет, – пожаловался Литовченко. – Бумага – она всегда очень тяжелая…

– Алексей, это все очень интересно звучит… – Владимир Александрович не демонстративно, но так, чтобы видел его собеседник, покосился на циферблат своих часов. – Только сразу хочу предупредить: я с детства не любил физический труд.

– Даже хорошо – очень хорошо! – оплачиваемый?

– В наше время физическим трудом неплохо зарабатывают только валютные проститутки. Да и то не все… улавливаешь намек?

Собеседник отставил кофейную чашку:

– Ладно! Выслушать можешь?

– Могу. Для этого, собственно, и приехал. Но ты уверен, что надо? Я – человек слабый, семейный, немолодой. И свои-то секреты хранить не умею – а что уж тут говорить про чужие! Особенно если меня начнут по-серьезному спрашивать. Уверен?

– На то и рассчитано…

Ответ Литовченко прозвучал несколько двусмысленно и слишком уж многообещающе.

– Излагай, – пожал плечами Виноградов.

Больше ему ничего не оставалось. Можно было, конечно, встать и уйти – но этим уже ничего не изменишь. Как-то, перечитывая детективную повесть, написанную офицером питерского ОМОНа, Владимир Александрович заметил: многоточие в конце фразы таит в себе куда больше неприятных неожиданностей, чем все другие знаки препинания.

– У вас в России вроде опять скоро какие-то выборы?

– Не знаю. Я не очень слежу за газетами.

– Ну и правильно… Генерал не рассказал, о чем у нас пойдет речь?

– Нет.

– Совсем ничего не рассказывал? Даже в общих чертах?

– Нет, – еще раз покачал головой Виноградов. – Моя задача на этот раз проста, как мычание: встретиться с тобой, и внимательно выслушать любое предложение, которое поступит.

– И только?

– По возвращении домой я должен буду слово в слово передать Генералу содержание нашего разговора. Ну а потом, очевидно, забыть все услышанное навсегда.

– Ну, допустим… – Литовченко машинально покрутил между пальцами столовый ножик. – Допустим! Ты слышал когда-нибудь о проекте «Полоний»?

– Нет, – совершенно искренне ответил Виноградов.

– А ты и не мог о нем слышать. Так называлась операция советской разведки, о которой и в Политбюро, и в правительстве тогда знали от силы два-три человека. Да и то без подробностей…

Литовченко положил нож на скатерть.

– Ладно. Дело такое… В начале пятидесятых годов у СССР уже была атомная бомба, а надежные средства доставки ее до цели, вроде межконтинентальных ракет, еще только разрабатывались. Тогда все – и у нас, и у них – со дня на день ждали начала третьей мировой войны, а на бомбардировочную авиацию особо рассчитывать не приходилось: вероятность того, что хотя бы один самолет с атомной начинкой преодолеет все западноевропейские системы ПВО и достигнет, к примеру, британской столицы, была непозволительно мала. Так вот, в соответствии со специальной директивой через третьи страны, путем очень сложной и дорогостоящей многоходовой операции на территорию Соединенного Королевства доставили сначала компоненты обычного взрывного устройства средней мощности, а затем – и контейнеры с радиоактивными элементами. Элементы этой нехитрой конструкции, представлявшей собой, по нынешней терминологии, классическую грязную атомную бомбу, были успешно собраны на конспиративной квартире в тихом и респектабельном квартале Лондона, а затем помещены в заранее оборудованный тайник… Насколько я понимаю, о том, что именно находилось за дверцей «сейфа», спрятанного в кабинете, не знал даже сам хозяин конспиративной квартиры. В его обязанности входило только одно: в случае начала империалистами новой мировой войны или же после поступления особого условного сигнала из Центра советский агент должен был набрать на цифровом замке известную только ему комбинацию цифр – и немедленно покинуть город…

За то время, которое Виноградов с Литовченко провели в ресторане, уже сменилось несколько посетителей. Расстояние между столиками здесь было довольно приличное, но беглый офицер ФСБ тем не менее понизил голос:

– Представляешь? В течение нескольких десятилетий этот человек каждое утро прослушивал по радио или просматривал по телевизору выпуск новостей, читал газету – и, убедившись, что война еще не объявлена, отправлялся по своим делам… А потом каждый вечер субботы, понедельника или, скажем, среды, в условленное время, он в течение четверти часа ожидал у телефона – вот, собственно, и вся работа.

– Продолжай. – Виноградов с тревогой разглядел в серых, запавших глазах собеседника отблески медных фанфар и автоматных очередей. Такие глаза бывают иногда у очень взрослых мальчиков, не наигравшихся в свое время в войну и в солдатики.