Тень правителей

— Здесь хорошо побродить без посетителей, — сказала Юлька. — Но всё равно — кайф, — она торжественно подняла банку с кока-колой. — Я — в доме Дали.

— Всё для тебя, любимая, — сказал он. — Согласись, ради этого стоило уйти из аспирантуры.

— Ещё скажи: «Любой каприз за ваши деньги!» — Юлька сделала милую гримаску. — Дарю фразу для твоего банковского новояза. Ты, кстати, обратил внимание на эти два портрета Галы?

— Так много её портретов, — уклончиво ответил он.

— Ну что ты?! Первый — у самого входа в дом. На нём цветущая молодая женщина с яркими глазами. А второй — на выходе: истощённая старуха с безумным взглядом.

— Да-да! Конечно, заметил.

— Ты знаешь, — сказал Юлька, — мне кажется, Дали не был никакой сумасшедший. Он просто всю жизнь разыгрывал спектакль, а она влюбилась в него по уши и верила во всё это свято. В результате, свихнулась. Тяжелая судьба у русских женщин. — Юлька задумалась о чём-то своём.

— Теперь уже никто не разберёт, — сказал он. — Осталась только легенда.

Ночью он тихонько разбудил Юльку: — Не спится. Пойду, посижу на берегу моря.

— Только недолго, — промурлыкала Юлька. — А то обижусь.

От гостиницы до дома Дали было два шага. Он долго стучался в массивную дверь, пока открыл сонный привратник.

— Por favor! Пожалуйста, пустите, — он протянул две купюры по пять тысяч песет. — Take the money. Мне очень нужно войти. Bitte, всего на несколько минут. Я не вор, честное слово!

Привратник молча смотрел на него.

«Немой, сука, что ли?» — подумал он.

Из-за спины охранника выглянула женщина, запахнутая в чёрную шаль и потому похожая на опереточную дуэнью.

— Музей закрыт до утра, — сказала она. — Приходите завтра.

В мозге с бешеной скоростью прокручивались знакомые фразы из разных языков.

— Por favor! Я вас умоляю. Мне очень важно посмотреть на портреты Галы в одиночестве. Я готов заплатить любые деньги. Por favor! Я только взгляну и всё.

— Хорошо, — сказала дуэнья. — У вас полчаса, и ни секунды больше. Пропусти его.

В темноте зала глаза Галы казались закрытыми свинцовыми тучами. Безумие таилось где-то в недоступной глубине, разворачиваясь непостижимыми цветами радуги.

«DEUS — HOMMO ….» — он оторопело тряхнул головой.

Женщина, запахнутая в чёрную шаль, осторожно тронула его за плечо: «Пойдёмте со мной».

Они вышли на пляж. Метрах в трёх от воды торчал трухлявый остов давно сгнившей лодки.

— Хозяин любил приходить сюда по ночам, — сказала женщина. — Сидел в лодке и смотрел в темноту. На заре сталкивал лодку в воду и отправлялся рыбачить. Я один раз поплыла вместе с ним. Он не рыбачил, он просто спал под палящим солнцем.

— Si, si, signora! I understand, — пробормотал он.

В небе отчётливо проявлялось лицо истерзанной, одряхлевшей, безумной Юльки…

5

Стальевич позвонил минут через тридцать после окончания пресс-конференции.

«Совсем рассвирепел! — подумал он. — Ни здрасьте, ни почему отключены мои телефоны, ни где моя охрана…»

Стальевич сказал просто, без всякого намёка на эмоции: — В чём дело?

Он вспомнил, как на переговорах в чеченских горах Стальевич первым делом невозмутимо сообщил: «Здравствуйте, господа повстанцы!» Бородатые аскеры, увешанные оружием, посмотрели на него как на инопланетянина.

— Именно, здравствуйте! — повторил Стальевич. — Потому что, если бы я захотел сказать до свидания, вас уже не было бы в живых.

— Тебе приказали? — вдруг с надеждой в голосе спросил Стальевич.

Он собрал в кулак всё самообладание: «Господи, неужели мне удастся его обмануть?!»

— Это решение карлика.

Молчание Стальевича показалось ему бесконечным.

— Жаль. Значит, это твоё решение.

Он потрогал лежавшие на столе листки со стихами. «Моряк, моряк, почему ты не спишь?..» Имя рокера гремело по всей стране. Недавно он прочитал его интервью, насыщенное рассказами о творческих муках. «Ну не дурак ли?! — развеселился он. — Ксюху, что ли, за него замуж выдать. Вот она устроит ему сковородку. Чёрт, она же за Андреем Петровичем замужем. „Вино и гашиш, с тобой Париж…“ Ладно, проехали. Будем считать, что Ксюха это платоническая муза».

Ксюху к нему притащил Леонид Борисович. «Потрясная блондинка! — рекомендовал он. — И главное — безотказная. Поработает у тебя помощницей, а дальше сам посмотришь». Ксюха обучалась журналистике в университете, числилась в мелкой подмосковной газетёнке, в каком кабаке её подцепил Леонид Борисович, тот сам точно не помнил. Девица в самом деле была бесшабашная. В первый рабочий день она вошла в кабинет с грамотно отрепетированной фразой: «Шеф, доброе утро! Чай, кофе, меня?..»

В банке тогда были нервные дни. Только что провалился августовский путч, Мефодьич триумфально стал президентом страны, вскоре сменившей название на прежнее, дореволюционное, но отныне республиканское. Премьером был назначен никому до того неведомый внук детского писателя, правительство представляло собой странный кавардак из убелённых сединами советских производственников и недавних младших научных сотрудников, горячих как большевики в семнадцатом году.