Тень предков

– Почему ты так смотришь на меня? Как взрослый муж, – прошептала женщина.

Святослав попытался улыбнуться.

– Может потому что я мужчина, а ты очень красива.

Женщина выдернула руку и отстранилась.

– Странный ты, говоришь, как умудренный жизнью книжник. Неправильно это. И не смотри на меня так больше.

– И как же я на тебя смотрю? – Святослав улыбнулся и нежно прикоснулся ладонью к щеке женщины.

– Срамно, – произнесла она и убрала руку, отвернувшись, чтобы не смотреть Романову в глаза.

Святослав привстал на подушках и приблизился к женщине, она резко повернулась к нему. И их лица вновь остановились друг напротив друга. Святослав подался вперед и прильнул губами к губам женщины. Сначала плавно, нежно, попробовал на вкус, а потом страстно, яростно, погрузив свой язык меж ее губ. Женщину как будто током ударило. Пощечина обожгла лицо Романова. Она отскочила в сторону, глаза яростные, в руках кинжал.

– Я видела. Видела мужчину, светлого, славянина. Кто ты? – прошипела пантера.

Святослав поморщился от боли. Лицо обожгло.

– Я уже и сам не знаю. Может, я хазарин на службе у русов, а может, рус на службе у американцев. Если честно, сам запутался. Вот ты можешь сказать, кто ты? Славянка, которая легла под половца, чтоб сладко жилось, или русинка, у которой не было иного выбора?

Глаза женщины вспыхнули еще ярче и сразу потухли, руки сами опустились, и нож выпал из ее ладони. Женщина тяжело вздохнула и заплакала.

– Да что ты вообще знаешь обо мне? Ничего ты не знаешь, малец, возомнивший себя взрослым мужем. Ты думаешь, меня в полон взяли? Холопка простоволосая? Мой отец великий князь Мстислав Галицкий отдал меня замуж за хана половецкого, – с ожесточением в голосе произнесла невольница. – Хан этот был стар и противен мне, но я должна была выполнять все его повеления. Наконец хан умер, и власть в кочевье захватил его брат. Он был хорош собой, и я не дурна. Хан взял меня наложницей, и стала я жить с ним. Но потом пришел Сокал с воинами и убил хана, а меня отдал своим воинам, похоть потешить. Думал, сдохну я или сама руки на себя наложу, но я выжила и не убила себя. Думаешь, я убить себя должна была? А знаешь, как жить хотелось? Я все делала, что эти звери желали. Как они мою плоть терзали… А потом Сокал подошел ко мне и спросил, что я выбираю: быть его псом или принять смерть, что очистит меня от позора. И я выбрала жизнь. Я хочу жить, слышишь, мальчишка. Жи-ить!

Святослав опустил голову. Да, страшная у нее судьба. Что тут еще сказать. Обличать, винить, увещевать и взывать к гордости. Ведь ты же княжна из великого русского рода, служишь половцу. Нет, зачем. Она сделала свой выбор, и он был непрост. «А что сделал бы я, – подумал Святослав, – убил бы себя, точно. Не смог бы так жить».

– Ну что ты молчишь? – взмолилась женщина. – Кто я для тебя?

Святослав немного помолчал, потом придвинулся к ней и обнял. Женщина не сопротивлялась. Она просто рыдала навзрыд.

– Ты просто одинокая женщина, которую некому было защитить. В этом виноват твой отец, не ты. Ты не должна была умирать. Каждый имеет право на жизнь.

Романов гладил княжну по голове. Ей всего-то лет тридцать, а какую страшную жизнь ей пришлось прожить. Женщина рыдала, всхлипывая, а потом затихла. Отстранилась от парня и снова посмотрела ему в лицо. Она уже не плакала. Взгляд был снова внимательным и холодным.

– Не меня жалей, Святослав. Себя жалей, молод еще, совсем пожить не успел.

Та-ак, Святослав отодвинулся от женщины. Такое чувство, что она его уже похоронила.

– Ты что-то знаешь, женщина? Сокал решил нарушить свое слово?

Фатима опустила глаза, вытащила из сумки коробочку, открыла.

– Я и так тебе слишком много сказала. Ложись на бок, буду тебя лечить. От моей мази раны на тебе как на собаке заживут. Глазом моргнуть не успеешь, как снова на коне будешь.

Святослав неловко облокотился на руку и лег на бок. Пусть намажет своей мазью, и я скорее отсюда свалю. Наверняка в лагере на меня нападать не станут, если хан свое слово нарушит, как потом воинам в глаза смотреть. А вот послать за мной погоню из самых близких воинов, что рот зазря открывать не приучены, может. Женщина намазала Романова пахучей мазью, наклонилась к нему и поцеловала в уста.

– Прощай, юный воин, уж не свидимся мы с тобой. Увидишь моих родичей, расскажи им о судьбинушке моей. И… и… не жди утра, уходи прямо сейчас. Степняки держат слово только тогда, когда им это выгодно.

– Спасибо тебе за помощь, передам, коли увижу.

А что тут еще скажешь? После всего, что с ней было, никому она уже не нужна. Бывшая княжна встала с коленок и вышла из шатра.

Печально стало на сердце парня. Жестокий век.