Тень разрастается

Карл вспыхнул: «Ты – бессердечный, самовлюбленный гордец. Даже если б та молния попала в меня – я бы никогда не скатился до того, кем стал ты».

«Ну да, что-то мне подсказывает, ты бы просто пошел искать папочку на тысячу лет раньше. Все с той же целью, что и теперь, – поплакаться, что мир несправедлив… И дальше по накатанной: врата Хаоса, Зверь, война, смертные утирают тебе сопельки… Нет, знаешь, Карл, хорошо, что ты такой слабак: мы прожили немного дольше».

Карл поджал губы.

Мальчишка в комбинезоне склонился над миллионером, уперся руками ему в плечи и внятно, раздельно сказал:

«Нэт, ты жесток. К тебе никогда не вернется магия. К такому, как ты, – никогда».

«А то я не знаю, – горько бросил маньяк. – Мою чуйку Отец отбирать не стал…»

Но потом Теннет вдруг схватил Карла за лямки и зашипел: «Но я хотя бы не паразитирую на любви смертных. Не морочу им головы, что мир хорош, а судьба добра. Не провожу с ними время в угоду своей извращенной психике, раз за разом становясь самым лучшим, что с ними случалось, а потом, наигравшись, бросая их в страшной юдоли смертности. Это ты вечен. Они – нет. Твой взмах руки для них – цунами, здесь и не пахнет милосердием. Ты все подходишь к ним, ближе и ближе, и сжигаешь к чертовой матери все их жизни, оставляя в них лишь серость – на твоем-то фоне, после тебя-то. И так спокойно ты шагаешь по мирам под лозунгом «я за любовь».

А игрушки твои – дохнут год от года, вскормленные лживой надеждой. Это я жесток, Карланон? Это ты – лишь утраты и боль под личиной мальчишки…»

Карл слушал этот монолог, постепенно белея. Когда маньяк умолк, победно улыбаясь, мальчик замер на мгновение, а потом, размахнувшись, залепил Теннету пощечину. Такую сильную, что до крови рассек маньяку губу.

Рэнди взвизгнул и зааплодировал.

«Не суди о том, чего не знаешь. Если для тебя вся жизнь человеческая – серость, нам с тобой и нечего делить. Если ты презираешь их, ненавидишь настолько, чтобы говорить так свысока – ты стал еще хуже, чем я думал. Живи же сам в замке своей одинокой гордыни», – глухо пророкотал Карл.

Теннет утер кровь. Встал, возвысившись над Карлом на две головы, и, кажется, опять хотел что-то сказать, но…

– Э-э-э, простите, может, вы все-таки вернете им нормальный вид? – жалобно попросила я.

И рукой обвела нашу неказистую компанию из кролика Дахху, карпа Андрис, замороженной троицы ребят.

Карл моргнул, как бы вспоминая, где он и что вообще происходит. Подсказывая ему, горячо зашептались плакучие ивы на берегу, зашелестел камыш. Желтая пичужка, пролетая у плеча Карланона, щебетнула что-то; потом она пролетала мимо Рэндома – Рэндом вдруг гавкнул на нее по-собачьи; птица испугалась, рванула по диагонали вверх мимо Теннета – раскрасила белым его плечо…

Маньяк молча прикрыл глаза.

Карл подошел ко мне, улыбнулся:

– Нормальный вид. Конечно. Прости, мы тут кое-что важное обсуждали просто.

– Да уж я слышала… – протянула я.

– Слышала? – удивился Карл, но уточнять не стал.

Мальчишка махнул рукой – и наши друзья вернулись к своим изначальным обликам.

Дахху, правда, еще минут пять по инерции прыгал. Андрис с ностальгией смотрела на пруд. Полынь и Кадия двигались слегка одеревенело.

Потом пришла очередь Лиса. Карл молча посмотрел на зыбкое шевеление, которое уже постепенно разрождалось в груди принца.