Тень Серафима

Одинокий посетитель вошел внутрь и нарочито неторопливо, против своего обыкновения, начал спускаться по выточенным в камне ступеням, с завидной методичностью ставя ногу на каждую. Ступеней было порядочно, и гулкое эхо немедленно увязалось следом, прыгая по лестнице, дурачась и беспорядочно отражаясь от поверхностей пола и стен. Сама камера оказалась просторной, теплой и сухой, но уж очень темной — единственным источником света было крохотное решетчатое оконце в углу под самым потолком.

Тишина, царящая здесь двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, разбилась, разделилась на до и после — вошедший без жалости резал её ножами каблуков, как переспевшую, готовую вот-вот треснуть дыню.

Свернувшийся на нарах узник лениво пошевелился, расправил ноги и встал — чтобы немедленно растянуться ниц. Но почему-то в этом движении совсем не ощущалось смирения, страха или хотя бы почтительности: не преклонение, а скорее какое-то гимнастическое упражнение, выполненное, однако, с завораживающей грацией.

Мужчина выглядел аскетично: из одежды на нем была только пара коротких, до колена, потертых штанов, что давало возможность любоваться крепким жилистым телом. Правильной формы мускулы мягко перекатывались под кожей. Длинные темные волосы, щедро сбрызнутые ранней, неяркой серостью седины, туго заплетены в причудливые, но подчеркнуто аккуратные узлы косицы.

Широкая спина заключенного была полностью татуирована — затейливый сложный узор, при внимательном рассмотрении складывавшийся в оскалившего пасть матерого волчару, тянулся от левого плечевого сустава до основания поясницы. Ритуальный, сакральный рисунок. На татуировку было накинуто кружево причудливо сплетающихся шрамов самого различного происхождения: были здесь и небольшие отметины от пуль, и четкие узкие следы лезвий, и зажившие рваные раны от чьих-то когтей или клыков, и рубцы от неудачных падений.

А поверх всего этого великолепия — змеящиеся длинные метки, которые оставляет кнут.

— Да по тебе часы можно сверять, Эдвард… лорд Эдвард, — мужчина поправился быстро, но без излишней поспешности, однозначно зная, что последует за дерзостью, и попросту не желая лишний раз нарываться. Голос его был спокоен и глубок, однако не лишен некоторой язвительности и природной резкости звучания.

— А ты всё ждешь, что однажды я не приду, Шарло? — ласково улыбнулся в ответ правитель, сложив руки на груди. Он наконец спустился и остановился прямо перед заключенным, по-прежнему неподвижно распростертым на полу.

Эхо затихло.

— А как же. Всё надеюсь, лорд, что рано или поздно кто-то свернет тебе шею, — мужчина чуть приподнялся, продолжая оставаться на коленях и не рискуя поднимать глаза выше уровня ног своего посетителя. Запястья его были скованы сразу двумя парами кандалов: одни обыкновенные — тяжеленные железные кольца, скрепленные прочной массивной цепью, — и пара тонких и изящных браслетов-наручников на блестящей серебряной цепочке. Причем вторые доставляли явно больше неудобств и проблем, так как сделаны были из пресловутого сплава «Люкс», делающего мага бессильным. — Но надежда, похоже, действительно глупое чувство.

— Ты бессовестно лжешь мне, Шарло, — возразил лорд Эдвард, со странным удовлетворением разглядывая пленника и продолжая неприятно улыбаться, улыбкой жестокой и такой острой, что ей можно было вскрыть горло, как бритвой. — Мои визиты — единственное, что осталось в твоей реальности, в твоем жалком существовании. Ты ждешь их с нетерпением и считаешь томительные часы, а может, и минуты, чтобы окончательно не свихнуться в этом каменном мешке, во тьме и одиночестве. Убежден, за прошедшие долгие годы ты успел полюбить меня, ведь один только я проведываю тебя здесь, как заботливая бабушка, каждые две недели.

— Ты так жаждешь моей любви? — в тон усмехнулся мужчина. — Тогда дело совсем плохо. Впрочем, ненависть и вправду сложно бывает отличить от любви.

— Если отнять моё блестящее общество, твоя жизнь станет совершенно пустым, мучительным бременем. Я ведь обещал тебе ад на земле. Не знаю, как он выглядит на самом деле, если вообще существует, но мне кажется, это что-то подобное.

— Уж кто-кто, а ты совершенно точно узнаешь, как выглядит ад, — зловеще посулил мужчина. — Не сомневайся, однажды кто-нибудь отправит тебя туда на экскурсию в один конец.

— И почему ненавидящие меня так истово желают мне смерти? — лорд Ледума в недоумении качнул головой. — Смерть — всего лишь один-единственный миг, который зачастую даже не осознается. Мои враги могут только мечтать и просить о смерти — такую милость я оказываю избранным, в основном своим глупым оступившимся детям. Смерть — не наказание. Наказание должно длиться как можно дольше и в идеале приводить к раскаянию… хотя нет, в совсем уж утопичные идеи я не верю.

— Не сомневаюсь.