Тень Серафима

А дальше, сомневаться не приходилось, будет только хуже!

Утренний воздух стал мутен и непрозрачен от крутящейся в нем золотистой взвеси, бесстыдно лезущей в глаза, нос, рот, уши… за шиворот и даже под рубаху. Себастьян все еще пытался спастись бегством, но то были слабые попытки. Он ощущал, будто безнадежно теряет что-то… фундаментальные ощущения времени и пространства, реальности и вымысла, материи и энергии, причин и следствий. Движения замедлялись, тело делалось тяжелее с каждым шагом. Сам смысл происходящего, казалось, ускользает с каждым шагом: проклятая отрава взяла и его.

Густое марево, в которое обратился этот подлый, похожий на лабиринт стеклянный город, утягивало куда-то вглубь, заставляя закрыть глаза и покорно опрокинуться в подступающее, как прилив, небытие. Но Себастьян из последних сил сопротивлялся, не переставая бежать – или плестись? – куда-то, куда вело внутреннее чутье. Эмоций, мыслей совсем не осталось, все закончилось; только чистая воля и упрямство подлинного бойца двигали его вперед.

Бесстыдно смеясь тысячами знакомых голосов, город-мираж кружился в колдовской пляске, путая следы и сбивая с толку, а может, это просто кружилась от отравы его бедная голова. Соображать в таком состоянии было трудно, но одно не вызывало сомнений: чтобы выжить, нужно вырваться за пределы воздействия токсичного порошка.

Учитывая невиданный размах проведенной операции, это однозначно означало – вырваться за пределы Ледума!

Непростая задача, черт побери.

На улицах меж тем происходила непередаваемая суматоха.

Напуганные необычным желтым туманом горожане вели себя по-разному: часть высыпала наружу и беспорядочно металась от дома к дому, сея панику и сумбур, часть же, напротив, пыталась скрыться от загадочной напасти за дверями и ставнями. Но порошок был слишком мелкий, он проникал в самую крохотную щель и вскоре был и внутри жилищ. Всеобщее внимание привлекали несчастные, которые падали наземь и начинали биться в агонии.

В целом, жадные до зрелищ жители Ледума были довольны впечатляющим представлением. Многочисленных зевак не смущали даже внезапно появляющиеся инквизиторы, которые хватали и уводили прочь всех, кто им казался подозрительным.

Случилась настоящая облава. Себастьян не сомневался, что он, уж конечно, не был единственной причиной творящегося вокруг беспредела. Как бы ни хотелось считать себя столь важной птицей, а увы – операцию явно задумали заранее, задолго до сегодняшнего дня, она лишь «удачно» совпала с его собственными преследованиями.

Инквизиторов было много, они сыпались отовсюду, как горох из прогнившего дырявого мешка, прямо на головы несчастных Искаженных.

Интересно, переживет ли Альбер этот поистине черный для «Нового мира» день?

Не исключено, учитывая его колоссальный опыт выживания. А вот наступление светлого будущего, на которое так уповает глава Искаженных, уж точно откладывается на неопределенный срок: значительная часть его паствы, окончив страдания, отправится сегодня к праотцам. Возможно… и София в том числе.

Себастьян хотел было определить свое отношение к такому исходу, но в тот миг это оказалось невозможно.

Внезапно удача улыбнулась ему – так широко, так ласково, что ювелир поначалу не поверил глазам. Что и говорить, обычно везения у него ноль.

Но сейчас Себастьян заметил неподалеку редкий в этих краях простенький двухместный кэб. Похоже, извозчик и сам не до конца понимал, как его занесло в этакую дыру, а прошлым вечером еще и застрял здесь из-за гололеда: когда начался ледяной дождь, выбраться стало невозможно. Теперь же, когда под лучами яркого утреннего солнца мостовая начинала потихоньку оттаивать, незадачливый кэбмен попытался как можно скорее убраться отсюда подобру-поздорову.

Здесь их желания счастливо совпадали. Сунув растерявшемуся мужику золотой и пригрозив для убедительности револьвером, Себастьян прямо-таки ввалился внутрь и велел что есть духу гнать на западную окраину города.

И вовремя, потому что уже в следующую минуту силы окончательно оставили его. Жестокие конвульсии выгнули тело дугой, выворачивая суставы, и большую часть пути ювелир даже не осознавал. Сознание заполнило лишь мерное цоканье конских копыт по мостовой да свист тяжелого кучерского кнута сквозь смутные крики беснующейся вокруг, взбудораженной толпы.

Придя в себя, Себастьян обнаружил, что кэбмен, как и договаривались, вывез его на самую границу Ледума. За время пути сознание немного прояснилось. Возблагодарив Изначального за нежданную благосклонность, ювелир лихо выпрыгнул из экипажа и, не заботясь более ни о чем, поспешил прочь из проклятого города.

Не сосчитать, сколько раз он уносил ноги подобным образом, но чтобы так жутко, истекая кровью, безысходно скользя по самому краю пропасти, – никогда прежде. Возможно, бегство в Пустоши – вовсе не лучший выход из сложившегося положения, но Себастьян просто не знал, куда еще направиться, кто сможет укрыть его? Кажется, после смерти священнослужителя таких людей не было. Да и не хотел он больше никого подвергать опасности.