Тень Серафима

– Ты не просил, – быстро согласилась София. – Но ты не из тех, кто просит. Я вижу, ты крепко застрял в прошлом: сон без конца повторяется и говорит о запертых в душе чувствах, которым ты не даешь выхода. Послушай, ты ведь не сможешь прятаться в былом вечно. Разве это правильно? Разве не следует наконец простить себя, подарить себе шанс на новую жизнь, без суда над самим собой? Ты ведь это заслужил, Серафим. Разве есть люди, чье прошлое безупречно? Разве есть кто-то святой в этом несправедливом мире?

– Я оставляю за собой право решать, что правильно, а что нет, – жестко возразил Себастьян, чувствуя, как гнев опаляет его изнутри, точно лесной пожар – стволы вековых деревьев. – Это не твое дело. Прошлое – единственное, что у меня осталось. В настоящем для меня нет места.

Нет, ну это уже чересчур. Даже не верится, что все происходит на самом деле.

И почему он не может проснуться? Должно быть, София как-то удерживает его сознание в плену иллюзии. Удивительная способность, подаренная Изначальным.

– Не тревожь память Моник, Серафим. Не держи возлюбленную здесь, на границе между мирами, позволь ей спокойно уйти. Ты питаешь своими воспоминаниями туманную плоть призраков, ты не даешь им сна. Мертвые должны жить в прошлом, но не живые. Это жестоко. Ради вашей прежней любви оставь же ее в покое! Дай себе шанс на настоящее… – Она вновь надолго замолчала, черпая уверенность для следующей непростой фразы. – Дай нам шанс.

– О чем ты говоришь, София? – искренне удивился Себастьян, не веря своим ушам.

Имя девушки, как дорогой кофе, обожгло горло, приятным огнем разойдясь по венам. Сознание наотрез отказывалось вникать в смысл только что услышанных слов. Некоторое время ювелир молчал, тщательно перекатывая на языке долгое карамельное послевкусие. Звуки этого имени были осязаемыми, бархатистыми и мягкими. Однако, если развивать первые ассоциации с кофе, Себастьяну все же недоставало легкой шоколадной горчинки и пряностей. Сладко.

Слишком сладко.

– Ты знаешь, о чем я говорю, Серафим! – остро чувствуя его отторжение, почти закричала Искаженная. – Не делай вид, что ничего не понимаешь. Ты не глупец. Я не посмела бы лезть в твою жизнь, в твои сны, в самое твое сердце, если бы ты был мне безразличен. Но ты особенный человек, и ты стал мне дорог за то недолгое время, что мы рядом. Рядом, но не вместе. И невозможность, и близость желанного каждый день сводит меня с ума… поэтому я решилась помочь…

– Довольно! – зло рявкнул Себастьян, и сон молниеносно рассыпался.

Пробуждение было подобно тяжелому удару по голове, когда в первый миг не соображаешь, кто ты, где и зачем. Наконец из оглушающей пустоты черной кляксой проступила знакомая скромная келья. София была здесь. Молча сидела на краешке кровати, съежившись, нахохлившись, как крохотный воробей, в ожидании неизбежного тяжелого разговора. Узкие плечики подрагивали, будто от едва сдерживаемых слез.

– Почему ты пришла? – хмуро спросил Себастьян, демонстративно повернувшись к ней спиной. Меньшее зло. В эту минуту разумнее было преступить границы вежливости, чем совершить необдуманные и непоправимые поступки. А ювелир ясно понимал, что не вполне контролирует себя. – Тебе необходимо быть так близко, чтобы вторгаться в реальность чужих снов?

– Нет, – София смущенно потупилась, – быть настолько близко вовсе не обязательно. Но мне хотелось… Хотелось быть близко.

– Что?! – Себастьян задохнулся от переполнявшего его возмущения. Какие кощунственные мысли! – Здесь – в святом месте?

В один-единственный миг ювелир отдалился, сделался совсем чужим. София с ужасом посмотрела на него. На секунду показалось: девушка боится, что ее ударят. Вскочив на ноги, София застыла, словно хотела убежать прочь, и одновременно – остаться с ним рядом.

Себастьян решил за нее.