Тень, свет и сила (СИ)

Девушка встает, разминая затекшую шею и подходит к огромной карте, на которой тысяча карандашных пометок и полный хаос из разноцветных фигурок. Ведет пальцем по наизусть выученным названиям и ориентирам. От Сикурзоя к Ос Альте, и дальше… Балакирев, Раевость, Петразой, и…

— Мал сказал, что едет в Цибею по твоему приказу.

— Там есть дело, которое только ему под силу.

— Найти оленя?

Если он и встревожился, то виду не показал.

— Да.

— Почему ты мне не рассказывал?

— А почему ты не спросила? Ведь наверняка давно знала.

— Это плохой ответ. — Дарклинг кивает, отводя взгляд. — Значит, моей силы все же недостаточно, да?

Может все дело в тусклом свете свеч, но на мгновение в уголках ее глаз блеснули слезы.

Дарклинг в один шаг оказывается так близко, что не остается места даже для глубокого вдоха.

Берет ее лицо в свои руки, заставляя смотреть только в глаза.

— Твоя сила — мое чудо и величайший мой дар.

— Тогда зачем ты ищешь усилитель?

Ее глаза ищут ответов в его.

Девочка, ты бы сбежала, если бы знала правду…

На правду он не способен, не теперь, когда ее губы всего в нескольких дюймах.

— Я боюсь одиночества.

Полуправда, он столько лет в ней тонет…

Но целует Алину. Глубоко, со всей страстью и желанием, которое душило каждый вечер, когда он смотрел на нее, свернувшуюся в кресле.

Секунда замешательства и она отвечает. Зарывается пальцами в волосы, прижимается телом к крепкой груди…

Дарклинг ненавидит себя сильнее с каждым касанием мягких губ, понимая, что желание целовать ее — ничто, по сравнению с желанием заставить не задавать вопросов.

Он никогда не чувствовал вины, играя с людьми, их сердцами и судьбами. Дергая за ниточки нервов, как кукловод, манипулируя и подчиняя.

Но теперь…

Алина не уходит, не отталкивает, когда он наконец прекращает поцелуй. Ее губы раскраснелись, и за зрачками почти не видно радужки.

Должен ли он что-то говорить? Он не знает правильных слов…

Теплая ладошка ложится Дарклингу на лицо. Тонкие пальцы легко водят по вечерней щетине, а прохладный нос тыкается в неглубокую ямку между ключиц.

— Я тоже боюсь одиночества.

Стоит наверное сказать, что он сделает все, чтобы уж этот страх точно ушел навсегда…

— У тебя есть Мал.

Дарклинг чувствует, как Алина напрягается в его объятиях. Но когда она поднимает глаза, он видит только мягкую улыбку.

— А еще Женя. И Надя с Марией. Но ведь я не с ними, а с тобой сейчас.

— Почему?

Алина смеется, и ее улыбка такая яркая, что затмила бы даже ее собственный свет.

Она все еще такая, особенная, когда, заметив вдалеке черный с золотом кафтан, останавливается посреди замерзшего озера, не обращая внимания на удивленно глядящую на нее подругу.

Дарклинг думает, что навряд выглядело бы странно, если б он подошел к ним. Просто… спросить что-то. Напомнить, что вечером праздник.

Посмотреть на нее, просто посмотреть.

Он делает всего шаг…

И прямо в плечо прилетает огромный снежок, разбившись в дребезги, и обдав лицо холодным снегом.

После минутного замешательства, Дарклинг медленно проводит рукой по лицу, убирая снег. Его глаза останавливаются на белом следе на кафтане, на всех до одного, замерших на месте, гришах, на давящейся смехом Алине, и на мальчике-шквальном, испуганно прикрывшем рот руками. Именно в таком порядке.

Со стороны он кажется ужасно строгим, недовольным и даже сердитым. Поэтому неожиданность на его стороне, и, молниеносным движением захватив полные пригоршни снега, великий и ужасный запускает снежок в ответ.

Мальчишка вскрикивает, не успев защититься, и со всех сил отряхивается.

— Отличный бросок, только, в другой раз, целься лучше.

Шквальный широко улыбается, забыв про все на свете, а Женя Сафина только посмеивается, глядя на Алину, неотрывно следящую за удаляющейся фигурой.

Заклинательница солнца ловит взгляд подруги и улыбается в ответ.

— Что?

— Ничего.

Это «ничего» говорит больше чем тысяча слов. «Ничего» и хитрая ухмылка, вздернутые брови и заговорщески блестящие глаза.

Алина хмурится, поджав губы, но вдруг меняется в лице. С очаровательной улыбкой глядя Жене за спину, даже слишком приветливо и слащаво говорит:

— Привет, Давид!

Портная вытягивается как струна, в несколько движений поправляет и без того безупречные волосы, и, краснея и улыбаясь оборачивается…

Алина громко смеется, едва не поскользнувшись.

— Мы квиты!

Они бегут по льду, как беззаботные дети, не думая ни о чем, кроме глупых девчачьих шуток.

И все еще смеются, когда несколько часов спустя, Женя укладывает подруге волосы, пока та, в последний раз перед демонстрацией, больше играет, чем практикует свои приемы.

Несколько маленьких сфер плавают вокруг них, сливаясь и делясь, разбрасывая по комнате теплый свет.

— Знаешь, а ведь к такому солнцу зимой очень легко привыкнуть.

Женя ловко управляется с золотыми заколками, невесомо пропуская локоны меж пальцев.

— Веришь, я теперь понимаю, о чем ты говорила, когда спрашивала как можно жить без дара. — Заклинательница зачарованно следит за своим светом, не отрывая глаз. — Я теперь… люблю этот свет, будто он живой, будто не просто сила, а человек…

— Определенный человек?