Тень Торквемады

На эти речи Митька Бобер лишь едко посмеивался – уж он-то хорошо знал, кто уходил в разбойный промысел. Князья и бояре грабили простой народ более безопасным способом, облагая его непосильными налогами. Поэтому холопам было все равно: сложить голову во время нападения на купеческий обоз или умереть с голоду.

Голос откуда-то сверху заставил Фернана Пинто вздрогнуть:

– Бобер, енто ты?

– Нет, не я, а великий князь, – ответил Митька и рассмеялся. – Слазь с верхотуры, Осьмиглаз. Служба твоя закончена.

Затрещали ветки столетнего дуба, вниз посыпались листья, и на землю ловко спрыгнул жилистый мужик с лихим взглядом из-под косматых бровей. В руках он держал настороженный арбалет, а за поясом у него торчал боевой топор.

Видимо, не зря его прозвали Осьмиглазом (Пинто ни на мгновение не усомнился, что это не имя, а прозвище), потому что острый взгляд серых очей разбойника буквально пронзил фидалго, как шпагой. Под командой Фернана Пинто в его бытность пиратом были такие же дальнозоркие и востроглазые впередсмотрящие, которые видели дальше, чем «волшебная труба» итальянского мастера Джамбаттисты делла Порта. Труба представляла для моряков большую ценность, за нее платили немалые деньги. «Волшебную трубу» Пинто взял в честном бою один на один с турецким агой, который командовал галерой.

– Он на сто шагов букашку могеть узреть, – не без бахвальства подтвердил это предположение Митька. – Ну как там наши «куропатки», в гнезде? – спросил он Осьмиглаза.

– Сидят… – Осьмиглаз громко высморкался и вытер руку о кафтан. – Ужо мы их обложили так, што мышь не проскочит.

– Тогда веди к табору, – приказал Митька; он явно упивался своей ролью предводителя разбойничьей шайки.

Осьмиглаз кивнул, бросил любопытный взгляд на испанцев, которые едва помещались на узкой лесной дороге, больше напоминавшей тропу, и шагнул в заросли. За ним сначала последовал Митька Бобер, а потом и все остальные…

Шайка Бобра расположилась в самой чащобе, на небольшой поляне. Впрочем, леса в этих краях везде были дремучими, и тем необычней в этой глухомани казался людям самый настоящий рыцарский замок на возвышенности. В нем было все, что полагалось фортеции: ров, наполненный водой, сторожевые башни, толстые каменные стены, дубовые ворота, окованные железом, подъемный мост. Все это Фернан Пинто увидел собственными глазами, забравшись на высоченное дерево.

Митька Бобер оказался настоящим атаманом-воеводой. Он не только расставил посты наблюдателей на всех нужных позициях вокруг крепостцы, но еще и с умом выбрал место для табора. Здесь тоже был бугор, заросший лесом, и с дерева, на котором сидел фидалго, была видна даже красная черепичная крыша здания за стенами и часть двора с конюшней и коновязями. Судя по мирно жующим сено трем лошадкам, с виду тягловым, хозяин в крепостце отсутствовал. Но охранялась она крепко. Стража стояла и на стенах, и в башнях.

Сколько всего воинов находилось в фортеции, подсчитать не представлялось возможным, но, судя по количеству охранников на стенах, и впрямь, как докладывал Митька, не меньше двадцати-двадцати пяти. Опытный в таких делах фидалго знал, что во время приступа каждый защитник крепостцы будет стоить как минимум троих нападавших. А у испанцев под рукой людей было вполовину меньше.

Фернан Пинто слез с дерева в большой задумчивости. Как взять это укрепление? Он подошел к Антонио де Фариа, который в этот момент пробовал лезвие своей шпаги на остроту.

– Недурно… – с удовлетворением пробормотал бывший пиратский капитан, увидев, как из тончайшего пореза на пальце выступила капелька крови.

– Боюсь, с этим сбродом, – сказал Пинто по-испански, движением бровей указав на отдыхавших разбойников, – нам крепость штурмом не взять. Тут нужен сильный огневой бой, – как минимум человек сорок хорошо обученных пехотинцев с мушкетами, чтобы прикрыть ударный отряд, который должен заняться воротами. И потом еще ров… Надо делать мостки.

Людей Бобра и впрямь можно было назвать сбродом с полным на то основанием. Все в отрепье, большинство в лаптях, косматые, бородатые, как лешие. А во взглядах, которые они бросали на испанцев, не было ни капли почтительности к своим «работодателям». Скорее, разбойники смотрели оценивающе, будто собирались брать не крепостцу приступом, а богатых иноземцев на аркан. Некоторые из них были покалечены, видимо, руками палача: у кого ухо отрезано, у кого рваные ноздри, один был вообще безрукий, и Пинто с неудовольствием мысленно выругал Митьку – этот еще зачем?! Только деньги на него потратил, а толку никакого.

Но вооружены разбойники были основательно. Сабли, ножи, дубины, окованные железом, рогатины, арбалеты и несколько пищалей. Некоторые имели даже кольчуги и шлемы; Пинто уже знал, что русские называют их мисюрками. Шлемы были круглыми, плоскими, с железной сеткой, закрывающей шею. Фидалго, конечно, не знал, чего стоят эти московиты в бою, но, судя по ухваткам разбойников и по тому, как они обращались с оружием, им уже приходилось воевать. Что Митька и подтвердил, когда подошел к испанцам посоветоваться: