Тень у порога

– Только спустя пятнадцать лет я узнала, что они смогли вернуться в Германию. Поженились. Детей так и не случилось у них… Почитай, даже в открытке они пишут, что Маша навсегда останется и их дочерью…

На глаза нахлынули слезы, я с трудом сдерживала их. Наконец, сделав глубокий вдох, я спросила:

– У вас есть другое фото сестры, такое, где она постарше?

– Что ты… у меня и мое-то следующее фото со школьного выпускного. Тогда каждую минуту фотоаппаратом не пользовались, как сейчас телефонами. Почему спрашиваешь?

– Интересно, какой она была…

На самом деле я прекрасно знала какой: худенькой, с двумя небрежными косичками и цепким взглядом. Что же ты хотела сказать мне в доме, Маша? Передать привет сестре?

– Антонина Петровна, я думаю, она вас очень любит… любила. Ваша Маша.

– Каждый день за упокой ее души молюсь.

– Мне кажется, – решившись, произнесла я, – те часы и сейчас висят в доме. По крайней мере, там есть очень похожие. С кукушкой.

– Брешешь!

– Могу показать.

– Я ведь у Игоря спрашивала про них. Вот ведь, жирный хлыщ, соврал! Сделал вид, что не знает, о чем речь… Почто врал? Неужто боялся, что купить захочу да денег мало предложу? Что со старухи взять?

– Если я правильно поняла, он просто оставил их в доме. А как часы оказались у него?

– Мне мать только спустя много лет, у меня уж сын родился, рассказала, что перед отъездом в Германию Фимке с Мартином нужны были деньги на дорогу. Они и вспомнили, что, когда Буханкины дом смотреть приходили, они часами-то заинтересовались. Люди умные родители у Игоря были, не то что сыночка! Сразу смекнули, что вещь стоящая. Вот и продали им, видать, когда деньги понадобились.

– Выходит, мать поддерживала общение с Мартином, раз знала эту историю?

– Она отрицала, а я и не лезла. Может, общались, пока он еще в городе был, но скорее слухи дошли… только и всего. Сама посуди, о чем им говорить после смерти общего ребенка?

– Ваша мать так и не нашла счастья?

– Нашла, во внуке. Уж как она сына моего любила, как воспитывала. Прекрасной бабушкой была. Не то что я.

Антонина Петровна принялась рассказывать о своем сыне и внуке. Я ее почти не слышала и даже кивала невпопад. Наконец, прихватив пару пирожков для Клима, простилась с ней и направилась в особняк Ольховых.

– Виталий возвращается сегодня вечером, – огорошил меня Клим, как только я вошла в гостиную на первом этаже.

Я достала тарелку, положила на нее пирожки и поставила перед ним.

– Угощайся. Тебе привет от Антонины Петровны и ее снегирей.

– А кофе сделаешь?

Я нажала на кнопку кофемашины и, пока та глухо гудела, уточнила:

– Один?

– Пока один, если что, попрошу добавки.

– Ольхов приедет один?

– А, вот ты о чем. Да, Дарья останется в Москве. – Клим потянулся за пирожком.

– Ясно. Точнее, не очень. Неужели ему хочется сюда возвращаться? Так быстро? Оставлять Дашу одну? А о Лиле он знает?

– Сколько вопросов, ты меня пугаешь, – нахмурился Клим. – Может, дела, а может, скорые похороны Анжелы, он собирается присутствовать. Нас, кстати, тоже звали.

– Значит, о Лиле вскоре узнает в любом случае.

– К чему ты клонишь?

– Думаю, что завтра мы останемся без работы. Две женщины погибают во дворе одна за другой, а мы до сих пор не знаем, кто за этим стоит.

– Кстати, зачем тебя старушка звала? Не покаялась?

Я пересказала ему наш разговор. Он доел пироги, отставил тарелку в сторону и заявил:

– Теперь все очевидно.

– Неужели? – Я откинулась на спинку стула, приготовившись слушать.

– В этих стенах у старушки трагически погибает сестра, которую она очень любила. Мир Ветровой в тот момент рушится, делится на до и после. Кого винить в смерти девочки? Себя слишком больно.

– Это просто стечение обстоятельств, случай…

– В ее голове случай обретает вполне конкретный облик: этого особняка, где все случилось. Именно он несет несчастье своим обитателям.

– Но после смерти Маши, кажется, никаких трагедий в нем не происходило?

– Не знаю, что послужило триггером и когда это произошло. Не исключено, что послания получали и прежние жильцы. Хотя Дарья, возможно, напомнила ей покойную сестру? А может, Ольховы просто вызвали симпатию, в отличие от прежнего владельца, Буханкина, и она решила предостеречь Виталия и Дарью…

– Отправляя им десять гвоздик с траурной лентой и заказывая торт с двумя трупами? То есть зарезанными фигурками? Не слишком ли изощренный способ предупредить об опасности?

– Разумеется, она могла просто возникнуть на их пороге с пирожками и сказать: знаете, у меня тут сто лет назад погибла сестра, вот и вам тут жизни не будет.

– Ну да, так себе способ, – вынуждена была признать я. – А прежнего владельца она, к слову, и правда недолюбливала.

– Прибавь к этому тот факт, что бабке девятый десяток. Кто знает, что в таком возрасте творится в ее голове? Она дитя войны, многое повидала и пережила.

– В том-то и дело, она пожилой человек. Компьютера, ноутбука или планшета у нее нет.

– Прячет, – хмыкнул Клим.

– Хорошо, допустим, ты прав. Думаешь, ее знаний в технике хватит, чтобы найти курьера на час или сделать заказ в интернет-магазине, воспользовавшись не картой даже, электронным кошельком?