Тень убийцы. Охота профайлера ФБР на серийного убийцу-расиста

28 января 1972 года Трапнелл поднялся на борт следующего в Лос-Анджелес рейса авиакомпании TWA с пистолетом 45-го калибра, спрятанным внутри гипсовой повязки на руке. На полпути в Нью-Йорк он объявил, что самолет угнан, и составил список требований: 306 800 долларов наличными (он недавно потерял эту сумму в суде), освобождение заключенной в тюрьму чернокожей политической активистки Анджелы Дэвис и официальное помилование от президента Ричарда Никсона.

Когда самолет приземлился в аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке, Трапнелл выпустил пассажиров – всего девяносто три человека, – но оставил экипаж под дулом пистолета, чтобы иметь возможность вести переговоры. Он угрожал врезаться на самолете в терминал, если требования не будут выполнены. Примерно через восемь часов Трапнелл согласился произвести смену экипажа и заправку. Во время пересменки команда ФБР проникла на борт. Угонщика ранили в руку.

Когда его выводили из самолета, он повторил свое требование в отношении Анджелы Дэвис.

Первый судебный процесс закончился тем, что присяжные не пришли к единому мнению; Трапнелл использовал защиту от безумия, сославшись на диссоциативное расстройство личности. Второй процесс завершился обвинительным приговором.

Приближаясь к тюрьме Мэрион, мы с Кеном ожидали столкнуться с двумя политически мотивированными преступниками, находящимися по разные стороны политического спектра. Пытаясь добиться освобождения Анджелы Дэвис, Трапнелл рисковал даже больше, чем Франклин, когда убивал очередного афроамериканца. Но я не мог понять причину требования Трапнелла. В его биографии не было ничего такого, что указывало бы на связь этого афериста с левыми, активистами движения за гражданские права или радикалами. Ходили слухи о его романтической одержимости Анджелой Дэвис, но это было бы не в его характере. Так в чем заключался его реальный мотив? Мы хотели понять, действительно ли Трапнелл и Франклин – похожие персонажи с противоположными миссиями. Если да, это позволило бы нам лучше понять психологию ориентированной на миссию преступной личности.

Тюрьма Марион – это большой ничем не примечательный комплекс зданий, окруженный двумя параллельными рядами ограждений и проходящей по периметру дорогой. Он находится посреди зеленого поля, вырезанного из окружающего леса. Мы въехали на парковку у главных ворот и отметились на проходной. Было забавно смотреть на ряды зданий, представлять тюремный двор за ними и задаваться вопросом, сколько способов сбежать из заключения продумали Трапнелл и Франклин.

Глава 17

Когда мы встретились с Франклином, его все еще держали в охраняемом подвальном блоке «К». Выйдя из блока, он поднялся по металлической лестнице, которую мы с Кеном видели из той комнатушки, в которой ждали его. Снизу до нас доносились обычные звуки тюремной жизни. По тюрьме уже распространился слух о приезде двух агентов ФБР. Нас удивило, что Франклин пришел сам, без какого-либо сопровождения.

В комнате, где мы устроились, были бежевые стены, решетки на закрытых окнах, стол и пластиковые стулья вокруг него. Мы с Кеном были в темных костюмах, Франклин – в джинсах, синей тюремной рубашке и очках с толстыми стеклами. Светло-каштановые волосы, длина которых менялась от года к году, свисали длинными растрепанными прядями. Вид у него был бодрый и даже довольный, ведь к нему приехали сразу два федеральных агента. Мы указали ему на стул, но он продолжал стоять, и так продолжалось до самого конца интервью.

Мы приехали не допрашивать его и не прояснять детали какого-то дела, хотя я не отказался бы это сделать, будь у меня такая возможность. Мы хотели узнать, как работает его мозг, чтобы применить полученное знание в работе с убийцами-ассасинами, снайперами и подобными типами преступников.

Если вы думаете, что это похоже на перекрестный допрос в зале суда, где рассматривается дело об убийстве, то это не так. Если вы думаете, что это похоже на стычку Кларисы Старлинг с Ганнибалом Лектером, то это тоже не так. Прежде всего, нужно сохранять спокойствие и непринужденность. Мы не собирались вступать в конфронтацию или бросать ему вызов, злить и выводить из себя, чтобы это как-то влияло на его воспоминания. Это было бы контрпродуктивно, а нам было важно получить представление о его настоящих чувствах и мотивах и о том, как они соотносятся с самим преступлением. В большинстве случаев мы имеем дело с тем, что Ханна Арендт, рассказывая о судебном процессе над Адольфом Эйхманом в Иерусалиме, назвала «банальностью зла». Отказываясь от соблазна испытать эмоциональное удовлетворение на личном уровне, я никогда не обвинял, не выражал возмущения или морального превосходства в тюремном интервью; если в разговоре, с точки зрения заключенного, возникнет напряжение, я не достигну поставленной цели.