Тень за кадром

Трудность в том, что Рому должны заподозрить в этом именно всерьез. Потому что бредни какого-то подпольного советского частного сыщика — это, само собой, совершенно несерьезно.

Вопрос, стало быть, стоит так: как я могу внушить Валины бредни родной нашей милиции?

Если я просто пойду и заявлю об этом, на меня посмотрят как на идиота. Но вот если у меня найдутся хоть какие-то доказательства, то Рому очень даже могут подвергнуть допросам. Воображаю, каково ему будет, если какой-нибудь милицейский майор станет светить ему лампой в морду и настойчиво требовать признания: «Давай, режиссеришка, раскалывайся: куда ты спрятал труп своего дитяти?»

Я вовсе не злорадный по натуре человек, но тут, боюсь, возрадуюсь… После подобного смогу считать себя где-нибудь на четверть отомщенным. Что уже неплохо, если учесть, что до сих пор я ни разу не чувствовал ни малейшего на этот счет удовлетворения — ни на один процент…

Дело за малым: разыскать какое-либо подобие косвенных (о прямых, конечно, не стоит и мечтать) доказательств Роминой вины.

А кто должен заниматься такими розысками? Сыскарь, сыщик. И тут мой друг Валя окажет мне неоценимую помощь.

Правда, он чересчур отвлекается от собственной же линии. Нисколько ее не придерживается. Слишком разбрасывается. Семь пятниц у него на неделе. Сегодня он интересуется Ромой, а завтра, глядишь, уже почему-то его братом. А послезавтра и вовсе — его любовницей…

Я, сколько это было в моих силах, пытался убедить его, что на этих двоих время тратить точно не стоит. При этом очень тонко, неявно подталкивал его к столь полюбившейся мне версии о Роме-насильнике, Роме-убийце, Роме-истязателе собственных дочерей…

Честно говоря, я сам не знал, чего мой сыскарь сможет добиться в этом направлении… Но почему-то искренне верил, что если уж в нем взошли семена такого рода сомнений, то неминуемы и какие-никакие плоды от этих семян…

Скажем, у Ромы найдут коллекцию фотоснимков его дочурки. Вроде бы пустяк, ан кое-какие из этих карточек при определенной предвзятости, возможно, смогут показаться пикантными. И вот вам уже подозрение с довольно-таки большой буквы — целое подозреньище!

А может, и чего хлеще… Отыщет, скажем, Валя, что, помимо Маргаритки, имеется у Ромы и еще одна полюбовница. Несовершеннолетняя, допустим. Намекнет Валя этой несовершеннолетней, с каким чудовищем она связалась, та сама в милицию и побежит… Тут уж пахнет чуть ли не пятьюдесятью процентами удовлетворенной мести.

Что еще Валя мог бы отрыть? Да хоть что-нибудь предосудительное! У такого, как Рома, не может не быть в загашнике каких-либо сомнительных тайничков. Даже если сегодня сей паскудник ведет куда более праведную жизнь, чем в своей отталкивающей юности, то Валя и из его прошлого ту или иную гадость вынет… На него, на Валю, можно положиться.

Словом, вариантов масса. Хоть какой-нибудь, как я свято верил, да воплотится…

И вдруг эта моя вера в один день улетучилась! Валя меня подвел. Я так на него рассчитывал, а он меня подвел…

В тот злополучный день Валя пришел ко мне сам не свой.

— Что стряслось? — спрашиваю.

— Проклятый «Нос»… — шепчет он в ответ.

— Чего? — не понимаю я.

— Он меня с ума просто сводит… — продолжает он бредить наяву.

— Кто именно?

— Да «Нос» же! Фильм Воронова…

И тут я понимаю, что он говорит всего лишь о глупейшей вороновской киномазне.

— Ну «Нос», — пожимаю я плечами. — И что «Нос»? Что это он тебя с ума сводит?

— Это как-то связано, как-то связано… — бормочет Валя. — С похищением Азии…

«Что он — выпил, что ли? — раздраженно думаю я. — Нет, на него это не похоже… Что же с ним стряслось? С ума он, что ли, сошел, как Гоголь?»

Я так и не смог в этом разобраться, а просто отвел Валю к себе в комнату, благо смена как раз заканчивалась.

Дома я положил Валю на раскладушку, и тот сразу заснул.

— Как ты? — спросил я его утром, когда собирался на работу.

Валя открыл глаза, внимательно посмотрел на меня, но ничего не ответил. Только натянул одеяло себе на лицо.

— Ну ладно, — бодрым тоном произнес я. — Лежи пока, я вечером приду.

Однако вечером его у меня уже не было.

С тех пор его не видно целую неделю. Загадочный какой-то случай…

И, главное, непонятно, что мне-то теперь делать?..

8 Валерий

— Снова вы? — вздохнула Маргарита. Однако все же впустила к себе Валерия.

Когда Валерий прошел в Маргаритину комнату, он первым делом негромко сказал:

— Спасибо вам. Спасибо, что впустили. Я в тот раз неправильно себя вел.

— Да, — согласилась Маргарита. — Вы были слишком…

— …взволнован, — подсказал Валерий.

— Я бы сказала: возбужден, — поправила Маргарита.

— Пусть так, — кивнул Валерий. — Но сейчас, как видите, я спокоен.

— Да, вижу. Вы можете присесть. — Маргарита показала ему на стул, и сама, подавая пример, села на край кровати.

— Спасибо. Так вот, я хотел вам рассказать об Азии. О том, что она для меня значит.

— Вы ведь ей дядя?

— Да-да, дядя. Родной дядя. Но, знаете, я в какой-то степени считаю, что я ей больше отец, чем Роман.

— Почему же вы так считаете? — приподняла брови Маргарита.