Тень жары

Следующую антологию — "Сагу о Геенне огненной" — я старалась выполнить помягче, чтобы не травмировать психику аудитории. Я представила панораму пожаров; в самом деле: все кругом горит, дымит и полыхает — если сгорел дотла такой монстр, как КамАЗ, то что говорить о коммерческих ларьках, офисах, магазинах, складах, квартирах, кинотеатрах. Кто-то из публики долго и настойчиво стучал Варвариному начальству по телефону, и в результате ее на некоторое время разлучили с микрофоном — за нагнетание катастрофических настроений. Репрессии ее только взбодрили — она опять почувствовала себя в родной стихии "борьбы за правду".

– А то, мать их, хуже прежних стали давить! — высказалась она о своем демократическом начальстве. — Ничего… Правду не зароешь! — и пожелала мне успехов в моих сокрушительных трудах.

В последнее время я работала сразу над двумя трудами: "Сага о родных и близких" и "Сага о том, что лучше быть бедным и живым, чем богатым и мертвым".

Прихватив наброски, я отправилась проведать Варвару.

2

Варвара жила на Комсомольском. Вернее сказать, они: Варвара и ее муж — милый, тихий интеллигентный человек с землистого оттенка лицом, низкого роста и высокого положения; поженились они года три назад. Трудно сказать, чем уж Варвара приворожила этого далеко не последнего сотрудника МИДа — не исключено, что именно основательной комплекцией и рабоче-крестьянской прямолинейностью. Так или иначе, они составляют занятную живописную пару: щуплый узколицый чиновник (он по специальности синолог) и Варвара, которая всякую попытку мужа вставить слово поперек пресекает решительно и бескомпромиссно: "Ты брось свои китайские штучки!"

Я немного припозднилась, уже вечерело. Минут двадцать пришлось ждать троллейбус. Наконец-то он притащился, долгожданный.

Я пробила талончик в компостере на задней площадке. Народу было не слишком много. В салоне были свободные места, но ехать мне было недалеко — ничего, постою.

Кто-то сочно дышал мне в затылок свежим перегаром. Обняв вертикальную стойку у крайнего сидения, раскачивался и колыхался гражданин с оплывшим лицом. Неустойчивость его бросалась в глаза, и я прошла в салон от греха подальше. Мы подъехали к метро "Фрунзенская". Что произошло в двух шагах от остановки — сказать не берусь.

Я услышала хлопок под ногами, за ним последовал жуткий свист. Я опустила глаза и уставилась на то место, где только что стояла. В чреве троллейбуса происходило утробное вулканическое брожение. Пол вздувался, вспучивался — как будто под рифленой резиновой кожей пола зрел нарыв. Созрел и прорвался…

В полу образовалась дыра с рваными краями — и в эту прореху, крича, как раненая птица, погружалась молодая женщина. Мы вместе ждали на остановке, и у меня было время ее рассмотреть. Впрочем, рассматривать было нечего — кроме ног. Восхитительные ноги, затянутые в тугие, черные, сально поблескивающие чулки — забыла, как они называются. Юбку она надеть забыла. Длинный лиловый свитер более открывал, нежели скрывал.

Плохо помню, как в потоке горячих тел, среди кулаков и ругательств, я выплеснулась через переднюю дверь на улицу.

Заднее колесо троллейбуса разлетелось в клочья.

Быстро подъехала "скорая"…. Женщину с изуродованными, жутко располосованными окровавленными ногами увезли.

Пьяный человек обнимал столб и блаженно улыбался.

– Спасибо вам, — сказала я. — Если бы не вы…

Я очень живо представила себя на задней площадке — ив очередной раз подивилась языку, способному на такое лукавство, как сослагательное наклонение: если бы он оказался трезвенником? А если б и оказался пьющим, но сегодня решил бы воздержаться? Если бы принял на грудь, но не такую дозу? Если бы ввалился в другой троллейбус? Если бы да кабы — то в этой карете "скорой помощи" валялась бы теперь я, без сознания, с разодранными в клочья ногами, ногами, ногами — прикрыв глаза, я опять увидела эти очаровательные ноги, затянутые в… и почувствовала, как Сергей Сергеевич Корсаков опять стучится в мои двери:

ДОЛЬЧИКИ!

ВЫБИРАЯ ДОЛЬЧИКИ, ВЫ ВЫБИРАЕТЕ

ВАШ ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ СТИЛЬ!

…пьяный, по-прежнему нежно, как любимую женщину, обнимавший столб, лукаво погрозил мне пальцем:

– Лоси-и-и-ны…

Господи, какой идиот… Остаток пути я проделала пешком.

3

"Балбесина!" — вместо заготовленной и старательно отрепетированной реплики ("Дай глоток чего-нибудь крепкого!") у меня вырвалась именно эта.

Варвара рывком втащила меня в прихожую.

Она была лысая.

Так мне показалось, когда дверь отворилась, и Варвара предстала передо мной во всей своей красе. Впечатление было настолько сокрушительным, что я моментально позабыла о приключении в троллейбусе. В прихожей у меня было время рассмотреть ее повнимательнее.

Да, она была лысая, но уже не вполне — с такой растительностью на голове человек покидает холерный барак, если ему суждено уйти оттуда своими ногами: густой плотный "ежик" в возрасте двух-трех недель.

У нее была абсолютно круглая голова и затылок с выражением трогательной беззащитности — какие у нас, оказывается, беззащитные головы, если их обрить.