Тень жары

– Может, пристрелим их? — спросила я, прицеливаясь и воображая, как очаровательно взорвется на бледной ягодице мужчины мой шарик с краской. — Или нет, давай их возьмем в плен. Под пыткой они нам покажут, где спрятано вражеское знамя.

– Я тебе потом объясню, что они нам покажут, — усмехнулся Зина и тихо ретировался.

Мы отказались от ленча, быстро переоделись и пошли к машине. Бойцы, перемазанные краской, стекались к лагерю и, наверное, вспоминали минувшие дни — "как вместе в атаку ходили они".

– Как эти игрища, кстати, называются? — спросила я, пока грелся двигатель.

Оказывается, это пейнбол — любимая забава трудолюбивого американского народа.

– Зина, — спросила я, потупив глаза, — можно я сейчас отдамся?

Он тяжело вздохнул.

– Да нет, не тебе. А — творческому процессу?

– Валяй, — со смехом разрешил он. — Только потом я этому процессу набью морду.

Я старательно откашлялась, попробовала голос, опятъ откашлялась:

ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПОЧУВСТВОВАТЬ

ВКУС НАСТОЯЩЕГО ПРИКЛЮЧЕНИЯ

И ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В ОХОТЕ

НА ЛЮДЕЙ — ПРИЕЗЖАЙТЕ К НАМ

ПОИГРАТЬ В ПЕЙНБОЛ!

ПЕЙНБОЛ — ЛЮБИМАЯ ИГРА

ВСЕГО ЦИВИЛИЗОВАННОГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА,

НЕ УПУСТИТЕ УНИКАЛЬНЫЙ ШАНС

ПРИОБЩИТЬСЯ К МИРОВОЙ КУЛЬТУРЕ!

– Отменно, — похвалил меня Зина. — И главное — за душу берет.

– Кстати, о душе… Ты начисто выбил ее из этого парня. Ты влепил ему пулю прямо в сердце.

Зина нахмурился и долго молчал.

– Мало ли какие бывают случайности, — тихо произнес он, когда мы уже вовсю неслись по шоссе.

Согласна, охотник: мало ли что тебя подстерегает за углом, когда играешь в прятки.

2

В последний раз подобное ощущение собственной крохотности, никчемности и мелкотравчатости я испытывала сравнительно давно и сравнительно далеко от Агапова тупика; это было в Терсколе, когда с утра пораньше нас с Паниным буквально сбросил с койки жуткий грохот.

Не знаю, существует ли в русском языке слово, способное его описать. Ужасный, кошмарный, могучий, раскатистый, оглушительный — в этих характеристиках рассыпаны зерна смысла, однако, даже ссыпанные в кучу, они не в состоянии точно и ясно передать впечатление.

Ближе к смыслу, пожалуй, стоит определение "гигантский"; да, один из сущностных признаков этого грохота составляла именно его огромность: он обнимал весь мир, и ты, волей случая размещенный внутри его, отчетливо чувствовал, как мгновенно леденеет твоя крохотная муравьиная душа.

Тогда в нас (мы с Серегой жили в бельевой подсобке гостиницы "Чегет" — чтобы не платить за номер) шарахнула большая лавина со склонов Когутая; воздушной волной повышибало стекла.

Теперь стекла пока не вылетали, но уже заметно подрагивали.

Я выглянула во двор. Стояло чудесное утро, прозрачное, солнечное и свежее; и странно, что единственным живым существом во дворе была Рая: опираясь на метлу, она стояла, задрав лицо к небу.

Я выбежала на улицу.

До Раи — она каменела неподалеку от детской игровой площадки — я добралась, что называется, "на полусогнутых", инстинктивно пригибаясь на ходу, и со стороны, скорее всего, походила на солдата, совершающего короткие перебежки под обстрелом противника.

И неспроста.

Что-то странное происходило с небом.

Небо разламывалось — и из этих разломов сыпался грохот.

Освоившись, я стала понемногу разбирать механизм этого явления природы. В какой-то момент небо мгновенно уплотнялось, делалось тугим, как резиновый шарик, твердело и, наконец, с треском крошилось где-то очень высоко и далеко, где-то там, где тянутся мои невидимые Млечные Пути.

Чуть пониже небо было простегано короткими стежками.

– Что это, Рая?

Она бросила на меня растерянно-тревожный взгляд и опять уставилась в небо.

Я попыталась вспомнить, какой у нас теперь месяц на дворе — ноябрь? двадцать четвертое ноября? уже так скоро?

– Совсем говно дело, — констатировала Рая, всматриваясь в небо. — Война… Слышь, из пушек палят? И из автоматов. Совсем говно дело, если война, — она забросила метлу на плечо и двинулась к помойке; она несла свой инструмент, как старый солдат тяжелую винтовку после долгого перехода.

Ни одна живая душа во дворе так и не появилась.

Я долго сидела на лавочке возле детской площадки — прислушивалась.

Пожалуй, первое впечатление меня ввело в заблуждение.

Небо время от времени в самом деле скатывалось.

Однако оно принимало не форму мячика.

Оно скатывалось в свиток и исчезало.

3

Алка орала по телефону.

Ты что, совсем дура старая, ты в какой стране, твою мать, живешь?! ты радио включаешь?! тут гульба-пальба всю неделю идет, а она — ни сном ни духом! напилась опять, что ли?!

Стоп. Я на время отключилась от Алкиных словоизвержений.