Тенеграф

Жизнь их обычно кратка и уныла. Умирают от всевозможных болячек, страдают от парши и язв. Однажды я сам исследовал одного, у которого от малой царапины рука сгнила до кости. Порой они тонут, когда коридор внезапно до потолка заполняет вонючая жижа. Также становятся они и жертвами ворья, что использует каналы, чтобы влезать в дома.

Но более всего канальщики боятся черных камер.

В густой, запутанной сети туннелей под Бранвией было несколько помещений, в которые никто не мог войти. Канальщики, переступая порог, моментально слабели и испытывали тошноту. Хуже того – в этих камерах, должно быть, угнездилась какая-то злая сила, потому как факелы и лампы гасли, едва лишь их вносили внутрь, и это поражало простецов суеверным ужасом.

Канальщики утверждали, что там обитают твари из тенепространства. Поговаривали даже, что камеры эти не видывали света так долго, что навсегда уже соединились они с тенемирьем, а кто туда войдет – тот живьем оказывается в стране тьмы.

Помню, как некий богатый господинчик вбил себе в голову, что одолеет теневые ужасы. Был удивительно упрям. И раньше случались подобные ему, но обычно им достаточно было спуститься вниз и один раз вдохнуть вонь, чтобы оставить свои намерения. Этот, однако же, знатно экипировался, взял даже серебряный меч, поскольку верил, что это единственное оружие против духов. Вместе с этим мечом и с тенестрелом в руках, в сопровождении двух компаньонов он вошел в коридоры и приказал вести себя в одну из камер. Назад он уже никогда не вернулся.

Меня заинтересовали эти истории. Я и сам вошел в такую камеру на миг и едва не потерял сознание. Был я обвязан веревкой, при помощи которой двое нанятых парняг должны были меня вытянуть, если только я перестану ее натягивать и пройдет время больше, чем удар сердца. Когда я протиснулся в низкий люк внутрь, то сразу охватила меня страшная духота. Фонарь зашипел и погас, а у меня начала кружиться голова. Я сразу позабыл о том, что следует натягивать шнур, – и следующее, что помню, это как я еду на спине, пропахивая в нечистотах глубокую борозду.

Когда я подлечился и отмылся от вони, дни напролет я думал, что могло привести к тому, что в камерах установились столь странные условия – и могут ли они существовать где-то еще? Я расспрашивал людей всех специальностей. У горняков была несколько иная проблема, у них случались камеры, наполненные огненным воздухом. Я думал, что это может быть каким-то образом связано, но не хотел одновременно вести два исследования.

Наконец я натолкнулся на некоего пивовара, который открыл мне, что схожая проблема у него случается с бочками в пивоварне. Если полная бочка долго стоит закрытой, то когда заглянешь в нее со свечей, пламень тут же гаснет. А если сунешь голову сквозь небольшой лючок сверху, то быстро потеряешь сознание.

Тогда я пришел к выводу, что речь идет о воздухе застоявшемся, закрытом. Подумал я, что aerum, когда он не смешивается и не движется ветром, застывает, словно желатин, переходит в некое новое состояние, которое лишь напоминает воздух.

Попросил я бондарей изготовить бочки, в два слоя просмоленные, чтобы можно было наблюдать за закрытым воздухом, но были они неудобны и не столь плотны, как мне хотелось. Решение оказалось простым и пришло оно ко мне в наименее ожидаемый момент. Однажды вечером я увидел на улице, как слепой безногий старик развлекает людей перед трактиром игрой в три кубка.

Тогда я заказал два колпака из толстенного стекла. Пришлось его везти из самой Бруншвии, поскольку у нас стеклодувы лишь разводили руками, когда я показывал им рисунок. Стекла да цеховые кружки – конечно, они готовы сделать, но толстостенные сосуды такого размера?

Колпаки привез мне через месяц посланник, в сундуках, выстеленных опилками. Помню, что один был оцарапан, поскольку на бедолагу, который ехал трактом восемьсот миль, напали разбойники, полагая, что в переметных сумах везет он золото. Однако вместо металла и драгоценностей нашли они нечто, что главарь их посчитал стеклянными ночными горшками, наверняка для королевского двора. Отобрали их, а посланник едва ушел. Но эти люди из Бруншвии вылеплены из иной глины, чем мы, и этот посланник не стал возвращаться домой, поджав хвост, как можно было бы предполагать, но доехал до ближайшего города, где отправился прямо в магистрат и устроил скандал: мол, похитили у него предмет огромной ценности, отсутствие которого может вызвать чуть ли не дипломатический кризис. К счастью, выяснилось, что разбойники прекрасно известны бургомистру, главарь их оказался его племянником. Бургомистр же не любил длинных, трудных оборотов вроде «дипломатической дестабилизации». В тот же день он выслал в лес людей, которые убедили разбойников вернуть сосуды.

Как видите, в современной науке многое зависит от случайности. Если бы тот главарь не был знакомым бургомистра, то какой-нибудь бородатый головорез сидел бы нынче как король на стеклянном ночном горшке, а меня увлекли бы иные исследования. И никогда бы я не узнал тайну жизненных сил.