Теней не видно в темноте

— Оставить? Его? — Он поднял взгляд и то, что я в нем увидел повергло меня в шок. Там практически не осталось и тени разумного. — После всего, что он сделал? После всего, что я сделал? — Смешок Эфена напоминал хруст стекла. — Да ты безумней, чем я, Исток.

Что ж, учитывая произошедшее, с последним утверждением, пожалуй, трудно было спорить. И все же я не оставлял надежды достучаться до анаки прежде, чем он совершит непоправимое.

Конечно, мы могли его убить. Отвлечь внимание, смутить, а затем незримо быстрой рукой свернуть тонкую шею. Вот только Аргус упорно не желал подниматься с колен, а моя жажда крови в дребезги разбивалась об осознание того, что у этой истории никогда не будет хорошего финала. Месть не должна становиться смыслом существования. Мне удалось это усвоить. Но вот поймет ли Эфен?

— Я знаю, что ты убил собственного отца, — заявил я, медленно приближаясь.

Анаки дрогнул, как и ожидалось.

— Откуда ты?.. Ты не… Никто об этом не знает. Ты же не читаешь мысли. Как ты?..

— Догадался. — И это чистая правда. — Общаясь с тобой на «Мозголоме», я кое-что понял. Мы во многом похожи, Эфен. Не историей жизни, разумеется, но характерами. Мы оба знаем, что значит пережить потерю и каково это пытаться заново построить жизнь, которая, казалось, разрушилась до основания. Мы ни на кого не оглядываемся и ради поставленной цели готовы переступить через любого. Вот только я вовремя осознал, в какую яму скатываюсь, а ты так до сих пор и не пробудился. Хотя самое дно уже недалеко.

Я замолчал для проверки, но Эфен не спешил оспорить услышанное. Вытаращив глаза, он опустил серп и продолжал смотреть только на меня.

— Наверняка, ты не хотел, чтобы так вышло, — продолжил я. — Возможно, даже любил его неменьше матери. Вот только он смирился с ее гибелью, а ты — нет. Я прав?

— Он все талдычил, что я не должен зацикливаться на том, что произошло, — выпалил Эфен, скривившись. — Пытался вразумить, читал лекции, но на деле лишь искал повод улизнуть из дома на поиски новой жены. Недели не прошло как прах мамы развеяли над алым лесом, а он уже привел в дом мачеху. О, она была так мила, так заботлива и добра, что мне было почти жалко ее душить. — Глаза анаки зловеще сверкнули. — Ха-ха! Мне едва исполнилось пятнадцать, а я уже стал убийцей. Пережив побоище в башне куатов и вдоволь насмотревшись на кровь, я вдруг осознал, что убивать легче легкого. Это как игрушки ломать. Сначала одну. Затем другую. Когда счет переваливает за десяток, ты вообще перестаешь воспринимать это как убийство. Всего лишь игра. Так что не надо сравнивать меня с собой, Исток. Ты даже близко на меня не похож!

Теперь я это понял.

Эфен тем временем распалялся сильнее:

— Тени наделили тебя неописуемой силой, могуществом, о котором ни один куат или лейр и думать не смел. Но погляди на что ты его тратишь? На бесполезные скитания в паре с мертвецом! — Он скорчил рожу и тоненьким голоском пропел: — Ах, надо же, кто-то злой похищает несчастных деток! Мы должны им помочь! А хотели они, чтоб твоя помощь случилась? Не думаю!

— Что же, они хотели стать такими, как ты? — не удержался я от вопроса.

— А почему бы и нет? У них тогда хотя бы появилась цель в этой жизни! А что предложил им ты? Пришел, развел руками, а дальше разбирайтесь как знаете. Куда уж благородней!

— Они, хотя бы, сами могли решать свою судьбу. Но ты лишь промываешь им мозги, превращая в зверьков, что кормятся с твоих рук.

— Они не способны даже решить, где проведут ближайший день. О какой еще судьбе ты говоришь?! — Он ударил себя кулаком по груди: — Я — их судьба! Я и Дети Шуота!

Чем сильнее распалялся анаки, тем хладнокровней делался я.

— Не многовато ли откусил?

— А я не признаю полумер! Или все, или ничего! — Переведя дыхание, Эфен облизал побелевшие губы. Глаза его расширились. — И как только я уничтожу твоего Аргуса, тобою тоже займусь. Мы вместе понаблюдаем, как его останки сгорают в пламени звезды. Ну а после, когда ты окажешься раздавлен тем же горем, что мучило меня все эти годы, я оставлю тебя где-нибудь на безлюдной планете. Чтобы ты в полной мере прочувствовал все то, что пережил я.

Примерно такого ответа я и ожидал, а потому, сложив за спиной руки, равнодушно произнес:

— Значит, ты выбрал «ничего».

Эфен всерьез удивился:

— Это еще почему?

Сверкнув глазами, я послал ему милейшую из своих улыбок.

— Видишь ли, дружок, мой, как ты выразился, Аргус с готовностью позволил бы тебе искромсать его в фарш в качестве расплаты за содеянное. — Я на мгновение нахмурился: — Почему-то собственную жизнь он до невозможного низко ценит. Но так или иначе. Ты задумал навредить еще и мне. А уж подобного исхода он точно ни за что не допустит.

Эфен вновь опустил взгляд на коленопреклоненного стража и даже приставил серп к его горлу.

— Неужто? И почему ты так в этом уверен?

Я пожал плечами:

— Сам убедись.