Теневые блики

Может, нам, шолоховцам, и обломилась халявная унни в виде курганных косточек, но народ шэрхен понимает, что, как и почему работает в магии. И вообще они секут в устройстве мира больше, чем остальные. Не ленятся книжки читать. Заумные такие теоретики. Хвала небу, что на своей волне, а не то вся Лайонасса уже была бы под ними.

Итак, был создан Теневой департамент. Каждый год специальные люди находили в Шолохе несколько малолеток с максимальными показателями энергетического потенциала, выкупали их у родителей и отправляли на добрых пятнадцать лет в Шэрхенмисту.

Там детей растили, учили чародейству, рисовали на коже Глазницу – так мы называем меж себя око Ходящих – и потихоньку приучали к невероятной магии.

Да, легенды не врут. У Ходящих, помимо права на убийство, есть пять невозможных, катастрофических или, как мне нравится это называть, запредельных умений: Скользить (то есть идти или бежать очень быстро), Прыгать (мгновенно перемещаться в пространстве на малые расстояния), Созерцать (с помощью часов-артефакта отматывать время на час назад и смотреть прошлое, не вмешиваясь), Читать (чужие мысли) и Блекнуть (становиться невидимым).

Как мы это делаем? Спасибо Глазнице. Путем многочисленных опытов мастера шэрхен научились с помощью татуировки делать невозможное возможным. И, нет, Тинави, мы никого не убиваем для того, чтобы применять Умения.

Разве что себя – каждый раз, понемногу. Ведь за все нужно платить.

По окончанию учебы Ходящие возвращались в Шолох и верой и правдой служили короне, наводя в столице покой и порядок. И, заодно, нагоняя страха, профилактики ради. Помнишь, что я сказал тебе, когда мы ловили баргеста? Не так важна степень наказания, сколь неизбежность оного. Ходящих так боялись, что не торопились бунтовать. Мы довольно редко пытали, убивали и прочее. Один факт нашего существования на ура промывал горячие головушки.

Хотя да… Иногда приходилось делать то, о чем мне не хочется вспоминать.

Все шло, как по маслу. Ровно до тех пор, пока два года назад Сайнор не решил, что содержать институт Ходящих – это какая-то политически отсталая идея.

Якобы у наших товарищей асеринцев и иджикаянцев нет тайных канцелярий, а мы, гады такие, гоняемся за преступниками внутри своей страны и чего только себе не позволяем в процессе. И Сайнор начал свою прахову реформу. И все покатилось в тартарары.

Потому что Ходящих было много, и Ходящие были сильны. Им всегда нравилось их особое положение, ради которого они готовы были терпеть подчинение кому-то менее умному, чем они. Потому что, поверь, себя Ходящие считали и считают куда более крутыми, чем того же короля с его свитой.

Даже юные, неокрепшие теневики, на наш гордый взгляд, лучше и сильнее так называемых сливок общества. Кстати, да. На момент реформы у шэрхен продолжало учиться несколько талантливых шолоховцев – и, Тинави, поначалу я думал, что ты из них, иначе откуда у тебя такой прекрасный щит от Чтения, но при том по нулям практических знаний?

В общем, приняв решение, Сайнор по-королевски небрежно махнул рукой: «Распустить департамент», а моя тетушка Тишь, глава Ходящих, так же вольготно щелкнула пальцами: «Наказать короля».

И понеслось.

Я почему-то думал, что все пройдет цивильно: выйдем с плакатами, помашем транспарантами, выскажем свою волю, ну и найдем какой-то общий знаменатель. Но нет. Оказалось, в политике любые перемены идут через кровь, и единственный значимый фактор – готова ли хоть одна из сторон этой кровью жертвовать?

Тетушка Тишь была готова.

Тринадцатого мая она вывела Ходящих на бунт с приказом убивать всех несогласных.

Затея мне категорически не понравилась. Сквозь толпу коллег я пробрался к ней, чтобы предупредить – я выхожу, я вне игры. Тишь назвала меня предателем. Но зато я не стал мятежным Ходящим, как ты изволила меня окрестить.

Меньше всего на свете я бы хотел им быть, Тинави. Я надеюсь, ты понимаешь, почему. Нельзя вступать в борьбу, если ты заведомо сильнее. Нельзя начинать бунт в центре мирного города. Нельзя доказать, что ты прав, грязным мордобоем. Испугать – можно. Но не победить.

Впрочем, боюсь, своими громкими словами сегодня я просто пытаюсь отодвинуться от тех, на кого до сих пор похож куда больше, чем на тебя.

Тогда меня уберегло, скорее, упрямство.

Я пошел прочь. Бойня уже началась, центральные районы Шолоха горели, вокруг сновали Смотрящие, Ловчие, Правые и Стражи, против которых, не стыдясь своих противоестественных умений, но, наоборот, гордясь ими, выступали Ходящие. Кстати, после бунта департамент Шептунов уговорил деревья в лесу распространить специальный яд, который слегка исказил воспоминания жителей о мятеже. В противном случае сверхъестественные возможности теневиков ни у кого не вызвали бы сомнений – все в тот роковой день могли созерцать бешеных, разъяренных Ходящих…

Я брел сквозь этот бедлам незамеченным, причем безо всяких Умений. Спокойный человек в рядах революции не тормозит на себе ничьего взгляда, его не видят и не чуют, как нечто, противное бытию.