Тени Богов. Искупление

— Только то, что ты рассказал, — скривила она губы. — Кем-то удачно пущенная стрела лишила тебя возможности совершить подвиг.

— Перестань, — поморщился Хопер. — Никто не собирался совершать подвиг.

— Ну, — она умела быть безжалостной, — ты-то обошелся без подвига?

— Нет, — он понемногу начинал закипать. — Мы вышли, чтобы сражаться. С той стороны было слишком много поганых.

— Энсов, — поправила она чуть слышно.

— Как угодно, — процедил сквозь зубы Хопер. — Энсов, поганых, разных добрых зверушек, готовых разметать хозяев этой земли. Ну и нас заодно. Или вновь обратить в бессловесных слуг. Согласись, триста лет свободы, пусть они и не были безмятежными, изменили нас. Пережитое стоило того, чтобы защитить эту землю. Да и людей, рядом с которыми мы жили.

— И травили которых, — прошептала Амма. — Истязали и убивали. Не разделяя женщин и мужчин, стариков и детей.

— Не мы, — помрачнел Хопер.

— Не лги себе. — Она облизала сухие губы. — На что вы рассчитывали?

— Выжить, — ответил он. — Самое страшное, что нам грозило, — лишиться выпестованных нами тел. Все прочее проговаривалось, но… умирать никто не собирался.

— Помахать мечами, погибнуть в славе и доблести, воспарить, а затем захватить новые тела? — она прищурилась. — Не слишком великая цена. Так… беспокойство и временное неудобство. Что вас заставило сдохнуть по-настоящему? Ах да, ты же упал в спасительный обморок. Только все равно не сходится. Как они сумели убить себя?

Убить себя? Поймать в грудь стрелу и захлебнуться кровью. Скорчиться от боли. Лежать на земле между ног и тел. Пытаться рассмотреть солнце среди теней. И наткнуться на взгляд соратника, который втыкает себе в горло каменный нож. Убить себя было бы легче…

— Вот… — он подтянул мешок, распустил завязи, сунул в горловину руку и вытащил сверток.

— Что это? — отшатнулась Амма.

— Нож, — Хопер развернул сукно и взял в руку каменное оружие. Отшлифованное лезвие шириной в три пальца поблескивало. Рукоять была оплетена кожей.

— Кто сумел это сделать? — побледнела Амма.

— Чего ты боишься? — не понял Хопер. — Да, один из нас открыл секрет, как взять часть менгира, сохраняя в нем силу, которая одна и может справиться с такими, как мы. Задачка не из легких, это ведь не стриксов[21] наковырять для амулетов, хотя и с ними приходится повозиться. Я, правда, снарядил таким же камнем посох, который ты продырявила, но уже после, да и нет у меня похожего умения… Пойми, никто из нас не только не хотел погибать, но и лишаться свободы… Вновь становиться слугой, сменной шкуркой. Не для этого мы освободились. Кто же мог подумать, что придется выбирать между рабством и смертью? Такой нож мог бы развоплотить высшего умбра, если бы он вышел против нас. Жнеца, как теперь говорят. Так мы думали, во всяком случае. Это, конечно, великая тайна, но…

— Послушай, — понизила голос Амма, не сводя взгляда с ножа. — Зачем эта суета? Неужели никто из вас сам не хотел стать жнецом? Почувствовать вкус божественного могущества? Наполниться силой, к которой ныне у нас нет доступа? Воспарить над слабостью и случайностью?

— Оставь, — покачал головой Хопер. — Когда-то мы обсуждали этот соблазн. Я не изменил своего мнения. К тому же — это невозможно. Подобное не в нашей власти.

— Немного покорности и послушания, и сила даст о себе знать, — прошептала Амма. — Те, кто обладает властью, неплохо платят за покорность. Они могут одарить даже этим…

— Кто тебе это сказал? — удивился Хопер. — Даже если и так, и вытерев о тебя ноги, тебя поднимут на древко, ты не обретешь свободу! Это и есть рабство.

— Или абсолютная свобода, — вымолвила Амма и вдруг подмигнула Хоперу. — Пока боги спят.

— Спят? — напряженно засмеялся Хопер. — Крепко же они спят. Опять проверяешь меня? Издеваешься? Пойми, тогда в Хмельной пади[22] впервые были готовы столкнуться друг с другом умбра. Ты знаешь, что такое война демонов? Пусть даже полудемонов. Весь этот мир мог разрушиться!

— Я помню что-то подобное, но страшнее… — прошептала Амма. — Но ни один из нас не был убит за тысячу лет.

— Двенадцать, — не согласился Хопер. — Да, самоубились, но все же. Тринадцать вытащили ножи, и двенадцать всадили их в собственные шеи. А тринадцатому руку вместе с зажатым в ней ножом не только проткнули стрелой, но и пришпилили ее к груди. И, теряя сознание, я еще не знал, чем все это закончится.

— Не закончилось, — чуть слышно произнесла Амма.

— Тогда — закончилось, — буркнул Хопер, снова заворачивая нож. — Тебе все-таки хочется позлить меня? Пестовала это желание семьсот лет? Если бы ты знала, какое горе обрушилось на меня, когда я понял, что не ушел вместе со всеми! И какое счастье нахлынуло, когда я почувствовал, что жертва не была напрасной!

— Все-таки жертва? — скривила губы Амма.

— Да нет же! — заорал, вскочил на ноги, шагнул к Амме Хопер и тут же получил стрелу в живот. Согнулся, стиснул древко руками и повалился боком на камень, хрипя от боли.

— Да ты… озверела!