Тени Донбасса. Маленькие истории большой войны

Все было так… но не совсем. Сначала пришла похоронка на Петра — старшего брата Георгия. Он служил в погранвойсках, принял бой в легендарной Брестской крепости в самый день войны. Похоронка оказалась ошибочной — таких ошибок в те дни было много. На Петра мать получила потом еще две похоронки, прежде чем он вернулся домой — раненный при Балатоне, без пальцев на одной руке, но живой, можно сказать, в рубахе родился. Но в те, первые, дни они не знали об этом, они были уверены, что Петр погиб; мать онемела от горя; отец пытался записаться добровольцем — мастер завода «Арсенал», оптик, он куда нужнее был в тылу, да и возраст был уже не тот.

Пытался записаться и Георгий, но ему дали от ворот поворот — мал еще. До призывного возраста Георгию Петровичу оставалось два года. И не было другого выхода, кроме как в бессильной злобе наблюдать в небе фашистских стервятников и слушать вовсе не победные сводки Совинформбюро.

Враг наступал, танки фон Клейста рвались к Киеву. Город наполнялся отступающими частями, которые переформировывались и вновь уходили в бой. Однажды… Георгий Петрович не мог вспомнить, как это было. Многие вещи помнил он до малейших деталей, а эту вот забыл — как отец сказал, что они едут в эвакуацию. И тогда он решился. Написал матери то самое письмо, оставил его на кухонном столике и ушел.

Он боялся. Боялся сказать матери, куда идет. Она его бы точно не пустила. А он — он не смог бы быть достаточно твердым, чтобы настоять на своем. Он знал, как это письмо подействует на мать, особенно сейчас, после потери Петра.

— Понимаешь, Боря, когда дракон нападает, никто не должен оставаться в стороне. Да, страшно выйти на бой с чудовищем столь могучим, что его дыхание сжигает целые города. Страшно — потому, что один ты его победить не в силах и, только собравшись вместе, всем миром, от мала до велика, можно надеяться на победу.

Ушел подальше от родного Подола, туда, где его не знали. Сказал, что бежит с запада, с Волыни (там действительно жила родня его матери), соврал, что ему уже восемнадцать…

Офицер в фуражке с синим околышем, с рукой на перевязи, оторвавшись от бумаг, окинул его недоверчивым взглядом, хмыкнул и сказал:

— Вижу, у тебя крепкая спина. С винтовкой обращаться умеешь?

— Так точно! — гаркнул Георгий (он по фильмам запомнил, как надо отвечать по уставу).

Офицер одобрительно кивнул:

— Тогда записываю тебя рядовым в истребительный батальон…

* * *

Двери в комнату тихонько приоткрылись, луч приглушенного света из коридора прочертил на полу дорожку света, неярко блеснул на стекле серванта в стенке, стоявшей напротив кровати.

— Опять он к вам сбежал, Георгий Петрович! — Это Катенька, жена внука Васи и мама Бори. Голос у нее был взволнованным. — А мы его ищем…

— Тише говори, — приглушенным, как свет в коридоре, голосом сказал Георгий Петрович, — он уже почти заснул. Пусть спит, не будить же его.