Тени и зеркала (СИ)

Он прислушался к себе и остался недоволен услышанным — ни покоя, ни холода, ни горячки. Точно озеро, пошедшее рябью от камня, или игра теней в вечерних сумерках.

Альен высвободился из объятий Горо и выпрямился, обводя взглядом людей вокруг. Кто-то спешился, другие остались в седле. Двое мальчишек лет тринадцати — слуги или оруженосцы, — один ловчий (тоже явно новый), трое — незнакомые рыцари с гербом Тоури на доспехах. Все промокли и тяжело дышали, как и собаки — славные, поджарые гончие, вившиеся под ногами. Одна из них подбежала к Горо и положила к его ногам задушенного зайца, любовно заглядывая в глаза. Тот тяжело присел на корточки и молча потрепал её за ушами, не сводя при этом глаз с Альена.

Впрочем, таращились на него все, угадывая семейные черты и тщетно пытаясь совместить их с внешностью студента-колдуна-бродяги, или какого-нибудь наёмника, или нищего менестреля. Один из мальчишек даже рот приоткрыл, смешно отвесив губу. Альен представил себе, что будет, когда они увидят Бадвагура. То ещё развлечение…

— Далеко же ты забрался от замка, Горо, — сказал он, с невольным удовольствием отмечая, что голос звучит внушительно и довольно приятно. — Подальше от гор охота уже не та?

— Да как-то так уж… — подумав, осклабился Горо; красноречием он никогда не отличался. — Будь я проклят, Альен!.. Не сойти мне с этого места!

— Альен? — с суеверным ужасом повторил один из рыцарей, и глаза у него выкатились, как у напуганной совы. — Милорд, о чём Вы?… Это же не…

— Это мой брат, Альен Тоури, лорд Кинбраланский, — с дрожью в голосе проговорил Горо, одарив его собственным титулом. — И все вы сейчас же поклонитесь ему.

— О нет, Горо, в этом нет никакой… — но договорить Альен не успел: приказы брата тут, судя по всему, не обсуждались. Уже несколько секунд спустя он созерцал шестерых коленопреклонных людей — часть ненавистных ему, унизительных и потерявших смысл ритуалов…

Но на этот раз ритуалы — Альен не мог себе не признаться — доставили ему странное, мстительное удовольствие.

* * *

Кинбралан был прежним — даже слишком прежним, настолько, что Альену стало не по себе. Замшелая груда камней — старая, видевшая много веков, не особенно большая по сравнению с замками Дорелии или изящными дворцами Кезорре. Северной стеной замок как бы приваливался к скале — пику Синий Зуб, одному из бесчисленных таких же Зубов в Старых Горах, — да и сам стоял на холме, и поэтому создавалось бредовое ощущение, что он парит над землёй. А учитывая отсутствие следов хоть какого-то ремонта или вообще цивилизации (поблизости не виднелось ни садов, ни искусственных озёр, ни даже распаханных полей — только пара нищих деревенек), выглядело это немного смешно. В таком полухмельном состоянии, как теперь, Альену всегда приходили в голову странные аналогии — вот и сейчас он невольно вспомнил крылатое создание Хаоса, которое убралось по его приказу. А потом — ещё и статую дракона из гномской сокровищницы. Тонкость линий, воздушное изящество, чистота красок — и вот это нелепое, громоздкое уродство… Каким разным может быть полёт.

Однако знамёна рода Тоури реяли над замком с прежней чванливой гордостью, а ржавые, лишённые стражи ворота по-прежнему были опущены. Ливень уже прошёл к тому времени, как добрались до замка, так что воздух посвежел, пропах прелой листвой и влажной хвоей. Альену отдали одну из лошадей — ту, что назначалась тащить добычу охотников, — и он ехал бок о бок с Гордигером, решительно не зная, о чём говорить. Горо несколько раз открывал рот, но потом взглядывал на Альена и с клацаньем захлопывал его, при этом по-женски краснея. Альен сам не заметил, как этот плохо скрываемый страх перестал злить его и начал утомлять. В детстве Горо примерно так же косился на учителя из Академии, когда тот бывал не в настроении.

Бадвагур, конечно же, произвёл фурор: рыцари, слуги и ловчий подбирались к нему как-то боком, точно к диковинному зверю, без стеснения таращась на спутавшуюся бороду, простой пояс в драгоценных камнях и приземистое тело десятилетнего ребёнка, ненормально раздавшегося в плечах. Горо явно не расслышал в речи Альена слова «резчик» («изгнанник» он, разумеется, говорить не стал: число их проблем и так превышало пределы разумного) и, видимо, принял Бадвагура за какого-нибудь горного принца или по крайней мере вождя. Он почтительно раскланялся с агхом и с педантичным соблюдением всех ти'аргских церемоний предложил ему разделить с собой седло — благо много места Бадвагур не занимал. Бадвагур вежливо и коротко ответил, что согласен, а Горо рассыпался в уверениях, какой честью для его семьи будет принять сына гор в своём доме… Надо сказать, получалось у него довольно коряво; Альен машинально признался себе, что сделал бы это лучше. Иногда Бадвагур поглядывал на него, высвобождаясь из вынужденных полуобъятий Горо, и глазами как бы спрашивал: «Что происходит?».

Альен пожимал плечами с вымученной улыбкой — он и сам не знал. Пусть пока эти чужие приплясывают вокруг него, как вокруг бога — но что будет, когда отец окатит его холодом?…