Тени южных скал

Он не видел снов, а отдых не принес облегчения или силы. Тело гудело от боли, глаза и горло опалило жаром. Но как только ущелье залила темнота, он снова был на ногах и готовился к очередному заплыву. На берегу осталось совсем немного одежды — ее едва хватило бы — на пару попыток подавать сигналы. Глеб не спрашивал, пришла ли помощь. По печальным лицам, запавшим ртам и потухшим взглядам командиру и так всё было понятно. Все держались из последних сил. Они не ели несколько суток, продрогли до костей без теплой одежды, а надежда на спасение таяла, как горстка курток на земле. Еще одна ночь дежурств на камнях бухты и потом — только медленная, мучительная смерть.

Шубин оборвал горькие мысли и спустился в стылые волны. На скалах, куда он выплыл с грузом на голове, его ждала тонкая фигурка. Юноша из отряда нес вахту на камнях, чтобы подать сигнал, если вдруг повезет и по акватории пойдет катер или корабль Красного флота. Он помог разведчику выкарабкаться на холодные гладкие перекаты.

— Возвращайся к остальным, — приказал ему капитан.

Темная фигурка осталась сидеть на мокром камне.

— Ты что, болит что-то? — Глеб обеспокоенно дотронулся до руки молчаливого дозорного.

Тот повернул к нему лицо:

— Зачем? Мы всё равно умрем. Я не хочу мучиться.

Юноша вдруг вскочил и выкрикнул:

— Я просил, просил — застрелите меня. Не хочу долго умирать, не хочу быть слабым! Лучше сдохнуть, чем стать слабым!

Он вдруг с размаху нырнул в серые волны. Чертыхнувшись под нос, капитан кинулся следом. В воде он взмахнул рукой и наткнулся на волосы, перехватил за шею юношу и потащил наверх из толщи воды. Над поверхностью тот забарахтался, пытаясь вырваться из крепких объятий спасителя:

— Пустите! Нет! Я не буду терпеть! Нет, я хочу умереть!

Рывком Глеб выбросил голое тело на камни, следом выбрался сам и схватил спасенного двумя руками:

— Нет, не разрешаю! Я твой командир, и я приказываю тебе надеяться, не падать духом! Ты понял? Я дал слово офицера, что вы вернетесь домой! И я сдержу его! Ты будешь жить, пока есть надежда на спасение!

Юноша в безысходности заколотил кулаками по камням:

— Нет надежды, нет! Ничего нет! Никто нас не спасет! Мы умрем тут, умрем среди этих камней. От голода, болезней. Голые останемся тут навсегда, никто даже не узнает, что мы здесь. Я не хочу, не хочу так умирать. Не хочу мучиться, я не выдержу этого. Мне так холодно, и всё болит. Сил нет, их совсем нет. Я не хочу бороться — я хочу умереть!

Шубин влепил ему пощечину, чтобы остановить истерику, и приказал:

— Ты будешь жить! Это приказ! Ты — партизан, ты — воин Красной армии и должен быть сильным всегда. Не хочешь ради себя — тогда живи ради своих товарищей! Им нужна помощь. Вот, держи. — Он сунул кусок ткани в дрожащие мокрые пальцы. — Будешь подавать сигналы, ждать и надеяться, что придет помощь. Для своих товарищей ты должен быть сильным, если не хочешь жить для себя.

Юноша заскулил от холода, его трясло, и всё-таки он поднялся, зажав в руках ткань. Шубин поджег факел и перехватил его запястье, чтобы показать траекторию движения:

— Вот так: три точки, три тире, три точки.

После второго сгоревшего ватника капитан повернулся к воде:

— В бухте осталось еще немного ткани, на один раз. Я заберу ее. — Он не смотрел на своего собеседника: в кромешной темноте не было видно худого лица юноши. — И вернусь. Ты должен меня дождаться. Это приказ. Понял?

— Да, товарищ командир. — Замерзший дежурный едва мог говорить.

Еще один заплыв. Глеба встретили десятки взглядов.

— Ну что, кто-нибудь увидел? — с надеждой спросил кто-то из партизан.

Капитан покачал головой и коротко ответил:

— Ждем!

Он немного отдышался, пытаясь совладать с ознобом. Ослабевшее от голода тело всё меньше его слушалось. После короткого заплыва руки и ноги висели как плети, он никак не мог сделать даже самое простое движение. Только через полчаса кожу, будто иглами, закололо от притока крови, появились чувствительность и возможность двигаться. Ставшим уже привычным жестом Шубин прижал к голове последнюю стопку одежды. Он только шагнул к воде, как в каменной арке раздался шум. Юноша-дежурный захлебывался и фыркал, из последних сил барахтаясь в воде. Он выкрикнул едва слышно:

— Там! Тарахтит! Звуки там!

— Быстрее, товарищи, на камни! За мной! Надо подать сигнал — это может быть катер.

Разведчик первым оказался в воде — остальные последовали за ним. Кто-то помогал ослабевшим товарищам, раненым. Впереди всего отряда на камнях оказался командир, рядом пыхтел дежурный.

— Давай, вперед, выбирайся. — Глеб подтолкнул легкое тело, а потом передал ему одежду, чтобы не замочить. — Держи крепко! Быстрее, поджигай!

Он забрался на камни повыше, а потом перехватил юношу и посадил его к себе на плечи:

— Давай, показывай, как я учил! Быстрее! Три точки, три тире, три точки!

Факел из чьей-то куртки вспыхнул в темноте, взметнулся красной точкой и прочертил в сторону тире. Места на камнях не было, и партизанам пришлось остаться в воде; волны поднимали их и били о камни, терзали ледяной стужей, недовольные живучестью этих стойких людей.

Юноша выкрикнул во весь голос: