Тени из прошлого

Размышления-воспоминания прервал телефонный звонок. Непонятно как, но Вадим сразу узнал голос Ромки Карагодина, который не слышал больше десяти лет. Не разбирая, что ему говорят, он, заплетающимся голосом, прокричал в трубку.

– Рома, ты? Перезвони завтра. Я сейчас в дрова. Обязательно перезвони только.

Услышав короткие гудки, Вадька положил трубку и практически на четвереньках пополз за карандашом, необходимо было во что бы то ни стало записать высветившийся на АОН номер старого друга, чтобы не потерять его снова, особенно в такую минуту.

Глава 42

^{БМ-13 (Катюша)}

Личное дело Федорова Сергея Валентиновича насчитывало всего пятнадцать страниц. Фотография очень скверного качества, биография, докладные руководства и стандартные отчеты наружки.

Рассматривая фотографию, Денис усмехнулся. Если специально плохо сняли, то не учли уровня будущей техники. На компьютере все подчистят и восстановят. Да и дело какое-то слишком тоненькое.

Родители умерли во время эпидемии в Туркестане, воспитывался бабушкой, та скончалась перед войной. Почти сирота.

Ни одного доноса. Хотя, не без забавных моментов. Оказывается, физик чуть под трибунал не попал за подозрение в членовредительстве и попытке дезертирства. В 1942 году лейтенант Федоров спьяну свалился с пусковой установки БМ-13 и сломал запястье руки. Отделался замечанием с занесением в личное дело. Так прямо в деле и написано – “спьяну”, вместо положенного канцеляризма – “в состоянии алкогольного опьянения”. Смешно.

Немного секса. Отчет наружки описывает несколько встреч со студенткой истфака Еленой Владимировной Скобцовой. В том числе и в неформальной обстановке. Тогда даже у чекистов были пуританские взгляды. Нет, чтобы просто написать, как сейчас – “половой акт”, так нет, обтекаемая “неформальная обстановка”.

Потом характеристика от Курчатова, ну тут хоть в апостолы принимай. Ничего интересного.

Свидетельские показания из Сарова некого лаборанта Павла Борисовича Грубмана, работавшего в паре с Федоровым.

И, наконец, свидетельские показания о гибели. Смерть, если это конечно была смерть, оказалась нелепой и случайной. Федоров зашел в камеру для проверки детонаторов, где и произошел непроизвольный взрыв боеприпаса.

Денис почесал затылок. Серьезный взрыв в замкнутом пространстве, это значит тело в фарш, никакого опознания невозможно и похороны в закрытом гробу.

Поблагодарив архивариуса, оставив заявку на реставрацию фотографии и полную копию дела, Денис отправился к Ирине.

Это уже ее работа найти Елену Владимировну Скобцову и Павла Борисовича Грубмана. Выходить на свидетелей самой детонации опасно – или попки ничего не знающие, или слишком знающие, могут и тревогу поднять. Кто знает, какие силы еще задействованы в пресловутом “ордене меченосцев”, если он, конечно, в реальности существовал и действительно существует до сих пор.

* * *

Протрезвев, Вадим не стал дожидаться звонка от Ромки, а сам перезвонил ему, благо даже в том состоянии не перепутал ни одной цифры.

По завету Виноградовой, как и положено Штирлицам, встречу они провели в парке. Услышать от Ромки, к которому Крупнов хоть и хорошо относился, но всегда считал лоховатым, про килограммы золота и россыпи драгоценных камней было неожиданно. Еще неожиданнее было получить на проверку небольшой самородок и кольцо с крупным бриллиантом. Пообещав срочно заняться поиском покупателей, Вадим тут же убежал со встречи. Такая мгновенная реакция Ромку даже насторожила, не спер ли Крупнов эти сокровища так же как ту банку сгущенки в раннем детстве. Об этом подвиге тот несколько раз рассказывал в школе, отчасти посмеиваясь над собой, отчасти хвастаясь перед товарищами.

Впрочем, воровать у Ромки Вадим не собирался. Ему нужно было срочно встретиться с “синими”. Может эта сделка станет его индульгенцией и окупит грех. Дело, похоже, очень серьезное. Конечно, придется подставить Ромку. Но что делать, у самого Вадима стоит вопрос о жизни и смерти. А Ромку он попытается как-нибудь вывести из под удара. По крайней мере, сделает для этого все, что только в его силах.

* * *

Найти Елену Владимировну Скобцову и Павла Борисовича Грубмана средствами ФСБ не составило никакого труда.

Тем более, что сейчас он не какой-нибудь рядовой лаборант, а заслуженный профессор, уважаемый академик с персональной пенсией, постоянно проживает в поселке при институте теоретической и экспериментальной физики на Большой Черемушкинской. Живет с супругой. Дочь, как и положено в США, сам же академик невыездной.

Она – с 1952 года не Скобцова, а Скобцова-Соловьева, именно так, через дефис. Дедушка по отцовской линии, оказывается, был именитым политкаторжанином, отец – старый большевик, член РСДРП с 1914 года. Пенсионерка, кандидат наук. Что удивительно, тоже с персональной пенсией, только непонятно за какие заслуги перед Отечеством, никаких данных, может за предков получает. Проживает ни где-нибудь, а в сталинской высотке на Котельнической набережной.