Тени Лордэна

— Ко мне ублюдка, — прошипел старший тюремщик с надувшимися на лбу венами и покрасневшими от прилившей крови глазами, когда мочевой пузырь полоумного наглеца наконец-то опустел. Два надзирателя подскочили к решётке, отперли замок и зашли внутрь. Это был подходящий момент для осуществления прежних мятежных намерений. Окружавшие охранников со всех сторон заключённые могли наброситься на них и в считанные мгновения голыми руками растерзать своих мучителей в мелкие клочья, но весь их боевой настрой куда-то улетучился, и они, точно стадо покорных овец перед пастушьими псами, расступились перед охранниками и дали им протиснуться к соседу по камере, который всё продолжал стоять в той же глупой позе с оголённой задницей. Добравшись до него, надзиратели сходу и не сдерживая сил ударили его дубинкой по хребту, так что мужчина повалился на ноги, издав тихий стон. Они подхватили его исхудавшее, немощное, облачённое в вонючее тряпьё тело и выволокли его в коридор, где бесцеремонно швырнули к ногам Галвата в тёплую лужу мочи.

Не успел узник свернуться в защитный калачик, как тюремщик с размаху ударил его носком сапога немногим ниже рёбер, а затем ещё и ещё раз, с каждым пинком оставляя неровные красные пятна на искусанной блохами и изъеденной язвами плоти. Галват лягал его без разбору и совершенно не сдерживая сил, дав волю накопившимся в нём ярости и жажде насилия. Лицо несчастного быстро превратилось в один огромный и распухший, сочащийся кровью бесформенный синяк, последние зубы покинули его рот и теперь, обломанные и раздробленные, лежали на полу. Больная селезёнка лопнула, желчный пузырь порвался, обе забитые камнями почки оторвались, да и остальным органам досталось ничуть не меньше — большинство из них в считанные мгновения оказались полностью разрушены и обратились в единый склизкий сгусток, бултыхавшийся в брюшной полости. Ни медицина, ни колдовство уже бы не смогли выдернуть нарушителя порядка из цепких лап мрачного жнеца, но впавший в безумный раж Галват продолжил неистовое избиение, даже когда его жертва уже давно перестала дышать. Предаваясь этому чёрному делу, он не стремился получить садистского упоения от непосредственного лицезрения чужих страданий, к ним он был весьма холоден и даже не особо любил присутствовать на пытках в качестве зрителя, но он желал ощутить, как вечно окутывавшие его сердце страхи и угнетавшие разум мысли о собственной никчёмности, отступали, возвращая ему душевное спокойствие и хлипкую уверенность в собственных силах, позволяя ему ненадолго почувствовать себя могучим властелином жизни, если не своей собственной, то хотя бы чужой. В ту ночь он был особенно беспокоен и зол, а потому ему требовалась куда большая разрядка.

Когда запасы злобы наконец-то иссякли, а хлипкое душевное равновесие было восстановлено, Глават отошёл от истерзанной жертвы и вытер тыльной стороной ладони пот с пунцового лба. Сплюнув густую слюну на лицо новоиспечённого покойника, он как-то рассеяно и даже неуверенно осмотрелся по сторонам, будто бы последние несколько минут жизни не оставили никаких следов в его памяти и он силился припомнить, как он оказался в нынешнем положении да и кем он вообще был.

— Так… фу-у-ух… Ма́ки, Ве́стро, возьмите этого поганца, киньте его в мешок вместе с камнем, зашейте и скиньте со стены в море. Ну а вы, все, — сказал он, обращаясь уже к арестантам, и сделал короткую паузу, чтобы отдышаться. — Только попробуйте мне ещё хоть раз пикнуть, и вы все отправитесь вслед за ним. Уяснили, твари?!

Ответом ему было гробовое молчание.

— То-то же, ублюдки недорезанные, — процедил сквозь зубы Галват и пошёл назад к лестнице.

Пускай на душе у него стало куда легче, старший надсмотрщик взбирался по крутым ступеням крайне медленно, переставляя короткие, похожие на дубовые пеньки ноги и ощущая как уже немолодое и порядком поизносившееся сердце надрывисто и сбивчиво колыхалось в широкой груди. Тяжесть его массивных кулаков и непревзойдённая сила ударов недвусмысленно намекали, что его кости были выкованы из чугуна и залиты свинцом, но слабые лёгкие и дурное сердце, лишавшие его выносливости, не давали в полной мере реализовать их убойный потенциал, к большой радости заключённых.