Читаем Тени незабытых предков полностью

Восьмидесятилетие Хойо Курино праздновали радостно и сдержанно. В отличие от России, где целый сонм представителей художественной элиты, полагающих себя всенародными любимцами, уже привыкли лихо отмечать круглые и не слишком круглые даты в кругу одних и тех же друзей-шоуменов, но с непременным присутствием многомиллионной аудитории телезрителей, в Японии эта достойная традиция неизвестна. А посему, не столь продвинутое японское ТВ отличилось демонстрацией документального фильма о художнике и его уникальных творениях – прекрасных морских раковинах на сюжеты «Гэндзи-моногатари». На ту же тему и росписи Курино-сан по фарфору.

Для традиционной японской живописи всегда было характерно большое разнообразие художественных форм. Это могли быть все те же морские раковины, бумажные картины в обрамлении шелка, разворачивающиеся свитки, расписные веера различного предназначения, декоративные ширмы…

Впервые иллюстрировать «Повесть о Гэндзи» здесь начали в XII веке: многометровые живописные свитки (эмакимоно) очень подробно рассказывали историю похождений блистательного принца Гэндзи. С тех пор менялись времена, стили, художественные школы, на смену одним живописцам приходили другие, стиль ямато-э сменился монохромной живописью тушью в дзэнской манере, суми-э, тот в свою очередь уступил место укиё-э, популярнейшему стилю японского изобразительного искусства периода Эдо, но пристрастие японских живописцев к «Гэндзи-моногатари» так и осталось непреходящим.

Кстати, считается, что эстетика укиё-э в свою очередь оказала огромное влияние на становление европейского импрессионизма. В самой Японии укиё-э долгое время считался жанром «низким», поскольку изображал повседневную жизнь такой, какая она есть – непостоянным миром наслаждений и чувственных удовольствий, проплывающих мимо. Укиё-э дословно переводится как «картинки плывущего мира». Большая часть этих «картинок», которым местные жители не придавали особого значения, утеряна, другая перешла к зарубежным коллекционерам, как правило, американским, закупавшим их в огромных количествах и беспрепятственно вывозившим из страны. Японцы, конечно, опомнились, спохватились, но было уже поздно. Теперь старинные японские картины и гравюры в стиле укиё-э с работами величайших японских художников, таких как Хисикава Моронобу, Тории Киёнобу, Судзуки Харунобу, Китагава Утамаро, Утагава Хиросигэ, время от времени «гостят» в Японии в качестве экспонатов той или иной выставки и, поверьте, на вернисажах яблоку негде бывает упасть.

В дни, предшествующие юбилею господина Курино, родственники, друзья и знакомые прислали множество поздравительных открыток, писем и телеграмм. Почитатели быстренько раскупили экспонаты выставки-продажи, устроенной в честь дня рождения Мастера. Многие работы Курино-сан давно принадлежат музеям или служат украшением богатых частных коллекций. Цена их растет год от года, принося автору (а теперь, после его смерти, его родственникам) не только почет и уважение, но и основательный доход. И потому юбиляр созвал своих гостей на праздник в самый лучший ресторан города.

Здесь следует сделать крошечное отступление и объяснить, что вследствие возникшей в последнее время в России моды на все японское (Европа и Америка этим увлечены уже давно), некоторые люди искренне полагают, что ужин в каком-нибудь дорогом японском ресторане в Москве аналогичен такому же времяпрепровождению в Японии. Не верьте! Кроме запредельных цен у них больше нет ничего общего. Да и «сабису» (то есть сервис) существенно отличается. Из сказанного, однако, совсем не следует делать вывод, что московский или парижский японские рестораны плохи. Нет, они просто другие, адаптированные к местным вкусам, условиям и менталитету. Так же как адаптированы к европейскому вкусу почти все китайские рестораны.

Так уж получилось, что узнавать своего ближайшего соседа, Японию, современные россияне начали лишь недавно. Причин тому много. Одна из них – двухвековая самоизоляция Японии. Вторая причина – почти семидесятилетнее вынужденное затворничество самой Страны Советов, надежно укрытой от соседей собственным железным занавесом. А между этими событиями – Русско-японская война, Первая мировая война, Вторая мировая…

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное