Тени Прерии. Чужой среди своих

Весельчака и балагура Илью, — «вот значит, кто показывал чудеса вождения, вынося их из-под крылатой смерти», — можно было узнать только по огненно-рыжим волосам, таких в во взводе больше не было ни у кого. Пуля, угодившая в затылок, оставила от красивого прежде лица только нижнюю челюсть. Рядом упокоился неразлучный его дружок — Стас, этого смерть пощадила, входное пулевое отверстие на правом виске практически незаметно, лицо спокойное, умиротворенное — будто у спящего.

От скорбного зрелища его отвлек лязг металла. Инстинктивно подняв глаза, капитан увидел, как по воздуху в сторону «сарая» плывет снятая с подбитой машины башня и, наконец, понял, как его жестоко обманули. Инсургенты действовали вовсе не из человеколюбия, или нежелания нести лишние потери, они просто не хотели вести бой рядом с подбитой машиной — обороняющиеся попытались бы наверняка ей воспользоваться, а в случае невозможности — уничтожить. Страшно подумать, сколько жизней смогут забрать теперь попавшие в чужие руки благодаря его малодушию стволы.

Горечь поражения, теперь осознанная полной мерой, сменилась какой-то жгучей, прямо детской обидой на весь мир. Она и сломала последний барьер, сжав до боли зубы Савельев шагнул вперед, наплевав на собственную судьбу и собственное же решение — не терять лицо перед врагом — слишком хотелось излить в мир давящую на душу боль. Не ударить рукой, так ударить словом.

— Не думайте, что это, — сведенный судорогой палец казал в сторону брезента, — вам пройдет даром!

В душе клокотало и плескалось раскаленное озеро, и он спешил выплеснуть хоть что-то наружу до того момента, как кто-то из смотрящих на него мужчин успеет спустить курок.

— Снайпера вашего… Из под земли достану! Голыми руками… зубами рвать буду! — волна эмоций вдруг схлынула, оставив после себя полное опустошение. Пелена ненависти спала с глаз и он увидел, какое впечатление произвела его речь. Странная была реакция — ни ответной ненависти, ни страха, а в следующий миг он отрешенно понял, что вон те четверо переглядывающихся мужчин решают сейчас его судьбу.

Спокойно, без гнева и надрыва взвешивают на невидимых весах человеческую жизнь… и смерть. Спокойно и обстоятельно решают… нет — уже решили. Трое спокойно отворачиваются возвращаясь к прерванным делам, а четвертый подносит к лицу микрофон полевого коммуникатора, несколько неслышных слов, а губы прикрыты кулаком, видимо сколько слов в ответ и знакомый «переговорщик» не меняя выражения глаз снимает с плеча свое чудовище пристраивая его на сгиб руки и спокойно кивает Василию как старому знакомому:

— Ну тогда пошли чтоль.

— Куда? — оторопелый вопрос вырвался сам собой, тело и душа еще не верили в то, что все закончено.

— А вон тудать. Сломанную березку видишь? Чуть ее левее и акурат попадем в овражек… Нам тудать. — Снизошли до объяснений, видя его растерянность.

Савельев как в тумане успел сделать пару десятков шагов, прежде чем до него дошла суть происходящего, и он застыл, стараясь усилием воли выпрямить напряженную спину.

— Что будет с моими людьми? — спросил не находя в себе сил оглянутся.

— А зачем они нам? — отпустим. Тем более шо лечить их не особливо с руки, — не проявляя нетерпения ответствовал конвоир, — пусть их ваши лечат… и тебя бы отпустили, да только нам тут мстители не нать.

— Благодарю. — Кивнул напряженной до полной негнучести шеи головой Василий и быстрым шагом направился в указанный овражек.

Нет, он не смирился и глаза упорно выискивали в траве хоть что-то что было похоже на оружие, но показывать при всех что он боится смерти считал неправильным. От того искомый овражек оказался близко гораздо быстрее чем хотелось.

Небольшой спуск вниз позволил краем глаза оценить расстояние до конвоира — не судьба, идет в семи метрах сзади бесшумной походкой опытного лесовика. На такого не бросишься, и не убежишь — пуля по любому быстрее, да и такой матерый не допускает ошибок даже в мелочах — наверняка в стволе вязанная волчья картечь. В попытке найти хоть какое-то оружие, или стечение обстоятельств, Василий сделал еще десятка два шагов вперед, но удача отвернулась от него — под ногами ни камня, ни палки, а сам овражек насквозь залит светом заходящего солнца и просматривается во все стороны. Никакого укрытия, одни прозрачные кусты, да песчаные осыпи невысоких стен.

Да и попадись под ноги камень, годный для броска, за ним не нагнешься — выстрелит навскидку и не промахнется. Оставалось только почувствовав, что конвоир остановился и дальше за пленником не идет, повернуться лицом и посмотреть в глаза своей судьбе. И тут осечка — карие глаза смотрят спокойно и чуть насмешливо, будто говоря — «ну чего ты дергаешься? От пули может, и убегали, а от своей судьбы еще никто не ушел…». Но бороться надо до конца и капитан попробовал завязать разговор в расчете получить хотя бы сигарету — курить почему-то захотелось даже больше чем выжить.

— И что теперь? — конвоир недоуменно поднял брови и сердце невольно пропустило удар от такой неожиданности.