Тени прошлого

– Ладно, не старый, но ему все равно намного больше лет, чем мне.

– Анвару тоже сначала с трудом давалось обучение, а потом стало легче.

– Он мужчина, ему, может, и надо, а мне зачем? Я выйду замуж, мое дело – поддерживать дома порядок, готовить еду, обиходить мужа, нянчить и воспитывать детей. С кем я буду говорить по-русски? Его можно услышать только в нашей семье.

– Знания, Надя, никогда лишними не бывают. Может, ты когда-нибудь поедешь в Таджикистан. У нас там много родственников по линии мамы, а прабабушка твоя русская. Посмотришь и Россию.

Девушка отрицательно покачала головой и заявила:

– Нет, в России холодно. Там Сибирь, медведи.

Муштак рассмеялся:

– Да, они там по всем дорогам ходят. Ладно, иди домой и скажи маме, что где-то через час я приду. Если задержусь, пусть не волнуется. И Дии передай, что Саиду пора домой.

– Хорошо. А можно к подруге зайти?

– Что за подруга?

– Дила.

– Какая же это подруга? Она тебе двоюродная сестра.

– И подруга.

– Хорошо, зайди, но предупреди маму.

– Конечно! – Девушка отдала отцу еду и ушла.

Муштак выкурил сигарету и вернулся в мастерскую.

Его работники поужинали тем, что он им принес, отведали чаю.

Все они закончили свои труды в седьмом часу вечера.

Ламис встретила мужа так же радушно, как и всегда.

Они жили вместе уже двадцать шесть лет. Их любовь, родившаяся в далекие, как им теперь казалось, восьмидесятые годы, только крепла.

Ламис была рядом с мужем и во время нашествия талибов. Тогда Муштак получил тяжелое ранение.

С приходом американцев и их западных союзников талибы ушли на юг, но жизнь афганцев в принципе не изменилась. Война продолжалась. Ее смертельное дыхание постоянно ощущалось даже здесь, у столицы страны. Талибы нередко просачивались в центральные и северные провинции, сеяли смерть. Американцы бросили против них только авиацию, которая бомбила все подряд, как отряды талибов, так и мирные кишлаки.

Правительственная армия вроде как и существовала, но надежды на нее не было никакой. Случалось, что ее солдаты целыми подразделениями уходили к талибам. А сейчас люди все больше говорили об объявлении Исламского государства. Как ушли советские войска, страна лишилась покоя и мира на долгие годы. Войне не видно ни конца, ни края.

Муштак поужинал и прошел в дом старшего сына.

Внук уже спал.

Муштак и Анвар сели на топчан во внутреннем дворике. Дия принесла мужчинам чая.

– Я слышал, Анвар, что люди к тебе не часто заходят, – проговорил отец.

– И от кого, интересно? От Надии.

– Хотя бы от нее.

– По-разному бывает. Иногда нет никого, потом полная чайхана. А почему ты спросил об этом?

– Я подумал, может, чайхану за кишлак к роще перенести и поставить прямо над арыком? С землей вопрос решим. Там хорошо будет. Для местных, а особенно для людей, проезжающих из близлежащих селений в Кабул и обратно. Представь себе, чайхана над арыком, в тени платанов. Кушаешь, а под тобой ввода журчит, птицы в роще поют. Днем не жарко.

– Считаешь, что теперешнее место хуже?

– А ты так не думаешь? Сколько народу заходит к тебе? Десяток из ближних домов. Люди, которые следуют в Кабул, проезжают мимо. А ведь их гораздо больше, чем местных.

– Возможно, ты прав. Надо подумать.

– Подумай. А внука почему так рано уложили?

– Набегался, сам уснул в большой комнате.

– Что ждет его в будущем? Страна на грани катастрофы. Если раньше кое-кто покуривал анашу, то сейчас, стараниями новых покровителей – американцев, повсюду в ходу тяжелая синтетическая наркота. В пятницу ездил в Кабул по делам. Потом прошелся до бывшего советского военного городка. Это же ужас, что там стало. Везде шприцы, ампулы, пустые пакеты. У бывшего кафе с десяток наркоманов. Мужчины и юноши, отрешенные от всего мира. Им мочись на голову, они смеяться будут. А ведь это чьи-то мужья, братья, отцы. О каких семьях можно говорить, если мужчины стали такими? А ведь до прихода так называемых сил по поддержанию мира, или как там их правильно называть, ничего подобного не было. Не смогли силой оккупировать, решили утопить народ в наркоте. Вот это американцам и их союзникам удается очень хорошо. Заезжал один человек из Кадиза, так вообще рассказывал такие вещи, что и представить невозможно. Американцы сбрасывали с вертолетов мешки с синтетическими наркотиками, таблетками. Потом все больницы и госпитали были забиты. Массовые отравления. Никто слова против сказать не может.

Анвар вздохнул и заметил:

– Но ты же говоришь.

– Где? У тебя и тебе. А выйди на улицу и организуй митинг протеста, тут же налетят послушные псы американцев, и загремишь в тюрьму. Если при разгоне не пристрелят.

– Отец, давай о чем-нибудь другом. Мы-то живем неплохо. У нас всего в достатке. Свои дома у тебя, у меня, у Бакара и Салаха. У нас семьи. Надия выйдет замуж. У всех есть свое дело. Нас никто не трогает, мы никому не мешаем.

– Нельзя, сын, так, чтобы одни жили хорошо, а другие плохо.

– Но такова жизнь, отец.

– Я знавал другую. Ладно. Чай попили, пойду.

– Саид просится завтра отпустить его с ребятами на холмы.

– Зачем?

– Ты же знаешь, там пещеры, тоннели, мальчишки бегают туда.

– Кто взрослый пойдет?